Призрак Ивана Грозного
Шрифт:
Из темноты подвала раздалось шебуршание.
– Эй! – тихо позвал Колька. – Кто тут?
По стеночке, стараясь не попадать в полосу лунного света, он пробрался к раздевалке. Решетка была закрыта на замок. Он дернул ее. Дужка замка привычно откинулась. С противным скрипом подвал открылся.
– Есть кто? – позвал Мишкин.
Он на всякий случай оглянулся, прежде чем ступить на лестницу, ведущую вниз.
– Борька, – снова негромко крикнул он. В подвале зашевелились. – Эй, Юлий, – прошептал он, ожидая увидеть
Одной рукой держась за стену, он спустился вниз, нащупал выключатель.
– Я врубаю свет, – предупредил он. – Прячься!
Мишкин щелкнул выключатель. В ту же секунду мимо него прошмыгнула невысокая фигура, взлетела по ступенькам. Грохнула решетка двери. Но краем глаза Колька заметил, что в подвале находится еще кто-то. Он быстро повернулся и заорал от ужаса.
В углу головой вниз висел Борис. Он был обмотан серой веревкой. От неудобной позы лицо у него налилось кровью. Остекленевшие глаза смотрели невидящим взглядом на Мишкина.
– Борька! – завопил Коля, бросаясь вперед. Он стал дергать приятеля вниз, но веревка оказалась прочной. Тогда он подлез под этот страшный кокон, пытаясь поднять голову Веселкина повыше. Боря был слишком тяжелым, и Мишкин не смог держать его в таком положении слишком долго.
Он скинул на пол Сонькин рюкзак, быстро вытряхнул содержимое, вывернул все кармашки. В одном из них нашел перочинный нож.
– Морковкина, я тебя люблю! – завопил Мишкин, вынимая острое лезвие.
Ему пришлось несколько раз подпрыгнуть, прежде чем веревка поддалась, и Веселкин по стенке сполз на пол.
– Борян, – затеребил его Коля. – Проснись!
Просыпаться Веселкин не собирался. Он лежал, все так же бессмысленно глядя куда-то в потолок. Главное, что он был жив. Руки оказались теплыми, сердце еле-еле стучало.
– Борька, – снова затряс его Мишкин.
– Он не проснется, – раздался голос у него за спиной. – По крайней мере до утра.
Коля отпрянул в сторону, выставляя вперед перочинный нож. Около распотрошенного рюкзака на корточках сидел… Веселкин. В руках он держал последний пузырек со святой водой.
– Как странно – держать свою смерть, – пробормотал Борис, на свет разглядывая жидкость. – Наверное, то же самое чувствовал Кощей Бессмертный, когда брал в руки яйцо, в котором лежала игла.
Мишкин прыгнул вперед, но Борис оказался проворнее. Он взбежал по ступенькам, выскочил за решетку. Пока он бежал, фигура его потемнела. За решетку уже шагнул черный силуэт.
– Черный ученик! – воскликнул Коля. – Это все ты?
Черный силуэт сложил пальцы на руке пистолетом и сделал вид, как будто стреляет. Лампочка в подвале лопнула.
– Не люблю яркий свет, – произнес он, садясь на пол около запертой решетки. – На свету слишком много видно. А это не всегда хорошо.
– Как ты вошел в подвал? – Коля вдруг с ужасом понял, что все это время по коридору за ним ходил не настоящий Веселкин, а его двойник. – Там же было светло! А ты боишься света!
В ответ ему раздалось противное хихиканье.
– Глупенький, – вредным голоском проблеял ученик. – В шестом классе учишься, а такой наивный. Разве можно верить всему, что говорят?
– Тогда кто же ты? – Колька подергал решетку. Но на этот раз замок открываться не стал. – Я видел тебя, ты есть на фотографии класса и там тебя зовут Юлий Чернов.
– С чего ты взял, что это я? – расхохоталась темнота, и по кафелю простучали шаги. – Юлий… Что за мерзкое имя!
И тут Мишкина пронзила страшная догадка. Черный ученик не мог позировать для той фотографии! Фотография – это вспышка, это свет, а по его словам, от света у него появляются страшные ожоги. Да и учиться он не мог – класс всегда хорошо освещен, луна через окно ярко светит. Значит, либо это не он, либо он наврал и света совершенно не боится.
Стоп! Стоп! Стоп!
Мишкин опустился на ступеньку. Если он так легко принял облик Веселкина, то и под любого ученика 6 «Я» ему ничего не стоило подделаться. А в темноте он сидел, чтобы его никто не мог разглядеть. Чтобы никто не видел его настоящего лица!
Коля чувствовал, что еще чуть-чуть, и он все поймет. Эх, сюда бы Морковкину, она быстренько все разложила бы по полочкам.
Морковкина?
Некто третий, кого они видели и днем и ночью, кто не меняет свое обличье и при свете дня остается самим собой! Двое – это Маргарита и директор. Но не они все это начали. Был кто-то, кто пришел сюда первым.
И им был черный ученик!
В кабинете директора Колька решил, что это Эдик.
Явился с кладбища – раз. Слишком хорошо знает местные дела – два. Сговорился с Маргаритой – три. В последний момент переметнулся на сторону темных – четыре. И наконец, остается скелетом и днем и ночью! Это был главный аргумент. Именно поэтому Мишкин выплеснул на покойного Зайцева драгоценную жидкость. Но сделал он это, как оказалось, зря. Вода не только не подействовала! Она предназначалась не для него!
Ой, дурак он! Дурак! Не зря ему по математике двойки ставят. Совсем соображаловка не работает!
Святую воду нужно было выливать на голову сидящего рядом лже-Бориса. А теперь и на него управы нет. Крест остался в кабинете директора, последний пузырек пропал безвозвратно.
Эх, пришла бы эта мысль ему раньше! Дело можно было считать законченным! А теперь сидеть ему в этом подвале, пока все не соберутся. И тогда уже его не спасет ничего.
И как он сразу не смог догадаться?
А как тут узнаешь? Ведь этот черный оборотень поначалу в помощники набивался, подсказывал, что делать, целую легенду про выпитую душу сочинил. Про Маргариту с директором сказал. Зачем это ему понадобилось?