Призрак Карфагена
Шрифт:
Штормит… Значит, «Тремелус» должен отстаиваться в какой-то надежной бухте, скорее всего небольшой, не очень заметной с моря и берега. Ну, с моря сейчас вряд ли кто пожалует, а вот с берега — охотники, паломники, крестьяне…
Гунна говорила, там дубовая роща.
— Дубовая роща? — Эльмунд ненадолго задумался. — Да там их много. И не только дубовых. И сосны растут, и пальмы, и вереск…
— Мы будем искать небольшую удобную бухту… Может быть, там когда-то было селение, сожженное во время лихого набега.
— Мы отправимся вдвоем,
— Нет, Маргона тоже прихватим — этот парень нам будет полезен.
— А я бы его не брал, слишком уж он хитер.
— Так разве ж это плохо, коли на пользу нам?
Мальчишка усмехнулся:
— Если на пользу нам — да. А если на пользу только ему самому?
Да, что и говорить, не сошлись ребята характерами. Хорошо еще драк меж собой не устраивают, не хватало только их разнимать.
— В общем, собирайтесь оба. Да! Ты уже ходил к портному? Забрал плащ?
— О да, мой вождь! Благодарю. Но я не могу принять твой подарок, он слишком уж дорог. Плащ на меху!
— Ну да. Я не хочу, чтоб ты простудился и кашлял, доставляя мне лишние хлопоты. Так что прошу, о юный друг мой, прими этот дар без всяких вопросов и колебаний. — Чуть привстав в креслице, молодой человек шутливо поклонился, что вызвало ответный поклон, причем на полном серьезе.
— И эту засаленную тунику переодень, — подумав, приказал хевдинг. — Ведь есть же у тебя новая. Руки и лицо не забудь вымыть. Все, иди, потом покажешься. Да передай Маргону, пусть тоже собирается.
Слегка кивнув, Эльмунд удалился.
Саша встал и, потягиваясь, прошелся по комнате, удивляясь тому, что удалось выкроить время для этой поездки, чрезвычайно важной в его непростом деле.
Гунна говорила, ехать полдня. Туда полдня, обратно, да еще там… К завтрашнему вечеру должны бы управиться — правда, смотря как повезет. Но ведь должен помочь Господь, ведь уже известно даже примерное место, осталось только лично взглянуть, убедиться — и потом уже думать, что предпринять.
Конечно, хорошо бы пробраться на борт судна, увидеться с Катей, вытащить ее… Эх, была бы дружина! Ладно, пока хотя бы присмотреться и, если повезет, подать какой-то знак… Записку! Чтобы Катя с профессором точно знали: на произвол судьбы их не бросили. А такая уверенность для узников означала бы очень многое. Одно дело догадываться и верить, и совсем другое — точно и наверняка знать.
Минут через пять Эльмунд явился, как и было велено, показаться. Что ж, неплохо.
Александр с удовлетворением оглядел мальчишку: узкие, недавно пошитые штаны с обмотками, башмаки крепкой воловьей кожи, плотно охватывающие ногу, длинная, добротной шерстяной ткани темно-зеленая туника с узким кожаным поясом, на котором болтались кошель, широкий — в красных замшевых ножнах — кинжал и костяной гребень. Гребень сей умывшийся до румянца парень явно использовал по назначению, наконец-то расчесав свои длинные космы, стянутые теперь тоненьким ремешком.
И конечно, плащ — длинный, темно-синий, с меховым
Сам хевдинг нарядился примерно так же, разве что поверх узкой туники надел еще одну — широкую, с короткими рукавами и вышивкой, а уж поверх нее накинул желтый с красным подбоем плащ. Круглую кожаную шапку Александр подарил Маргону: с детства не терпел головных уборов, даже зимой тяготился. И это российской зимой, со снегом, метелью, морозом, а уж про здешнюю-то дождливую зиму и говорить нечего.
Запасливый Маргон прихватил в дорогу припасов: навьючили на казенную лошадь аж две сумы.
Вот они, привилегии казенной службы: как правительственный чиновник граф великого гуннериха-наследника, Александр горделиво сидел в седле, вызывая зависть и преклонение окружающих. Лошади, а уж боевые кони особенно, были в те времена очень дороги и далеко не каждому хевдингу по карману.
Саша ехал на пегом жеребце — «лексусы» и «ламборджини» отдыхали! А Маргон с Эльмундом не менее гордо шагали рядом, налегке, без всякой поклажи.
— Эй, посторонись, посторонись! — в людных местах покрикивал Маргон — Дорогу господину королевскому графу!
Сторонились. Побаивались. И завистливо посматривали на жеребца.
~~~
Когда путники миновали восточные ворота, с утра плотно затянутое серыми облаками небо прояснилось, блеснуло солнышко, осветило дорогу, сжатые поля, оливковые рощицы.
На вершине одного из холмов Александр оглянулся: ах, до чего же красив Карфаген! Пусть даже несколько раз разрушенный и полностью отстроенный вновь. Можно себе представить, что тут было при пунах, в давно ставшие легендарными времена Ганнибала.
Александр ехал неспешно: не бежать же спутникам всю дорогу, задыхаясь и проклиная своего господина? Да и казенную лошадь сразу же загонять не следовало, мало ли, еще и пригодится!
Маргон ушел вперед, а Эльмунд все шагал рядом, щурясь от солнца и напевая какой-то мотив, кажется даже знакомый… Нет, определенно знакомый!
Точно!
— Ла исла бо-ни-та…
Песня Мадонны, затем перепетая французской певицей Ализе. Любимая песенка Кати…
Хевдинг повернул голову:
— Что ты там такое поешь, дружище?
— А песню!
— Я понимаю. А что за песню-то?
— Мне матушка ее в детстве пела. А ее научил отец.
Понятно. Ну, Ингульф, надо же, запомнил слова, правда, только одну строчку, и ту на припеве: ла исла бонита…
— Эльмунд, а про что эта песня? Ну, что слова значат?
— Не знаю, мой вождь. Какое-то древнее заклинание или прибаутка.
~~~
Ближе к полудню, как раз у дубовой рощицы, вдруг, словно из-под земли, возникли вооруженные копьями стражи: двое молодых и третий, постарше, с большими вислыми усами — начальник.