Призрак Проститутки
Шрифт:
— Такого, как за Заводилой?
— За кем?
— За Брэдли Буном из «Лайф».
— О, этот меня не интересует.
— Зачем же вы делали вид, будто это не так?
— Просто я хочу, чтобы кто-нибудь поучил меня фотографии.
— И ради этого стоило изображать такое море симпатии?
— Я всегда бросаюсь в погоню за желаемым и цепляю его на лету. — Модена вновь дала волю своему гортанному хохотку, словно понятия не имела о том, насколько она в этот момент вульгарна.
— Вы изумительная! — вырвалось у меня. — Вы перевернули всю мою жизнь. Никогда со мной такого не было. Даже с той, которую я люблю. — Я посмотрел ей в глаза и сделал большой глоток из стакана. Я уже решил, что расшифровку записи для Проститутки придется отредактировать.
— Можно мне вас поцеловать? — спросила она. И поцеловала. Объятие было мимолетным, но губы у нее были мягкие, я почти раскрыл их.
— А ты без фокусов, — пропела она, отстраняясь.
— Надеюсь, это хорошо.
— Похоже, таких ко мне влечет.
На губах осталось ласковое эхо поцелуя, дыхание сделалось прерывистым. «Без фокусов»? Это была новость!
— А к кому еще применима такая характеристика?
Она игриво погрозила мне пальцем:
— Поцелуй — и узнаешь.
— Не возражаю.
— А я возражаю. Жизнь — мое частное дело. Интимная — тем более.
— Разве твои друзья совсем ничего про тебя не знают?
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — сказала она. — Я знаю, зачем мне нужен ты, а вот зачем тебе я?
— Да затем, что стоило мне увидеть тебя, и — поверь — словно какая-то неведомая сила вселилась в меня. Никогда со мной такого не бывало. Правда.
А сам подумал: «В самом ли деле правда?» Врать мне приходилось так много, так долго и стольким людям, что дело пахло раздвоением личности. Что я такое — чудовище или просто запутавшийся человек?
— Наверно, — сделал я глубокомысленный вывод, — такое бывает, когда встречаешь человека, абсолютно одинакового с тобой во всем.
Модена посмотрела на меня с оттенком сомнения, подумав скорее всего о моей неухоженной макушке.
— Точно, — согласилась она и очень осторожно поцеловала меня снова, как будто пробуя кусок породы на содержание золота.
— Может, уйдем отсюда куда-нибудь? — предложил я.
— Нет. Сейчас десять минут седьмого, и через двадцать минут мне надо бежать. — Она вздохнула. — К тому же я не могу лечь с тобой в постель.
— Почему нет?
— Я уже выбрала квоту. — Она коснулась моей руки. — Я верю в серьезные связи. Так что одновременно позволяю себе только две. Одну для стабильности, другую для удовольствия.
— Короче, на сегодня вакансии заполнены?
— У меня есть замечательный человек в Вашингтоне, который заботится обо мне. Я встречаюсь с ним, когда летаю туда. Он меня прикрывает, протежирует мне.
— По виду не скажешь, что тебе требуется протекция.
— Протекция не в том смысле. Он… протежирует мне на работе. Он шишка в «Истерн». Короче, следит за тем, чтобы мне давали подходящие рейсы.
Этот ее «шишка» выглядел много мельче обещанных Проституткой гигантов.
— Ты любишь его?
— Я бы так не сказала. Но он хороший человек и абсолютно надежный. Я верю, что он хочет, чтобы я была счастлива.
— Ты ничуть не похожа на девушек, с которыми мне до сих пор приходилось иметь дело.
— Что ж, приятно думать, что ты хоть в чем-то уникальна.
— Это именно так. Да, это так.
Она постучала длиннющим ногтем по крышке бара.
— Однако здесь, в Майами-Бич, моя любимая пристань.
— У тебя невероятно длинные ногти, — заметил я. — Как это они не ломаются при твоей работе?
— Постоянная бдительность и уход, — ответила она. — И все равно бывали случаи, когда какой-нибудь ломался. Это болезненно и накладно. Иногда половина жалованья уходит на ремонт.
— Похоже, и отель этот дорогой.
— Да нет. Тут у них скидки. Летом.
— А не далековато до аэропорта?
— Я не жажду тусоваться с экипажем. Лучше потрачу время на дорогу в гостиничном автобусе.
— Говоришь, тебе неохота проводить время с командой?
— А к чему? — удивилась она. — Если, конечно, не стремишься выскочить замуж за пилота, а они все жадюги немыслимые. Когда три стюардессы плюс командир, да плюс еще второй пилот набиваются в такси за доллар восемьдесят и чаевые, можешь не сомневаться: командир потребует с каждой по тридцать шесть центов.
— Да, — сказал я понимающе. — Радости мало.
— Кстати, я еще не сказала, о чем собираюсь тебя попросить.
— Так о чем же?
— Тебе нравится Фрэнк Синатра?
— Никогда с ним не встречался.
— Да не то. Нравится тебе, как он поет?
— Перехвален.
— Ты, видно, просто ничего в этом не понимаешь.
— Стоит ли задавать вопрос, если не можешь с уважением выслушать ответ?
Она кивнула, показывая тем самым, что уже сталкивалась с таким ответом.
— Я знаю Фрэнка, — добавила она.
— В самом деле?
— Мы встречались какое-то время.
— Как же вы могли пересечься?
— В рейсе.
— И он взял твой телефон?
— Мы обменялись телефонами. Я никогда не открою такую интимную подробность, как номер своего телефона, прежде чем знаменитость не выложит свой.
— А если он вдруг назовет липовый?
— Тут и конец истории.
— Мне сдается, что у вас с Синатрой далеко зашло.
— Не думаю, чтобы это как-то тебя касалось. Но, может статься, когда-нибудь и расскажу.
В наших возлияниях мы пошли уже по третьему кругу. До половины седьмого было рукой подать. Я внимательно изучал пастельные ушки-завитушки на стенах бара «Май-Тай», выполненные словно по лекалу французского рисовальщика. Сквозь застекленную стену был виден циклопических размеров бассейн, по форме напоминавший амебу. По одну сторону этой рукотворной лагуны темнела рукотворная пещера, а рядом был еще один бар, где обслуживали страждущих в купальных костюмах. Ближе к нам, через пешеходную дорожку, раскинулся просторный пляж с упругим, тщательно, словно теннисный корт, вылизанным и утрамбованным песком, который мерно ласкали теплые морские волны.