Призрак с арбалетом
Шрифт:
Ступив на мост, он представил себе отвратительную картину убийства. Ты поругался с женой, бежишь в незнакомый ночной город, по этому гулкому мосту. Впереди яркий свет, голоса и смех, троллейбус, искря, подъезжает к остановке, а здесь – темнота, безлюдье, скрип твоих шагов и журчанье воды в лунных бликах… И вдруг на мосту появляется чья-то фигура. Человек в длинном плаще, в широкополой шляпе – ты отмечаешь, что он одет так же, как ты сам. Недоумение: он приближается, и ты видишь, что он точно такой же, как ты, будто бы ты идешь к зеркалу.
Призрак! Призрак человека, который должен умереть. И этот человек – ты сам.
Домой Жаров уже не собирался: до редакции было гораздо ближе. Он часто ночевал в офисе, который грозился стать его даже не вторым, а главным и единственным домом.
Офисом эта двухкомнатная площадь называлась весьма условно: обыкновенная ялтинская халупа с евроремонтом, такая же, как и «пансионат», с той лишь разницей, что хозяин жил в другом месте, а старый жилфонд достался ему по наследству. Помещение было занято Жаровым с предоплатой за год, к их обоюдному удовольствию. Жаров выбрал это место, поскольку оно выглядело презентабельно: массивная лестница, ведущая к старинной дубовой двери, в нескольких шагах от памятника Лесе Украинке, что давало возможность легко указать ориентир приезжим. Внутри тоже все было значительно: высокие потолки, старинная мебель и даже камин.
Ноги гудели от беготни, Жаров добрел до Народного переулка, отворил двери. Он достал из шкафа и бросил на кожаный диван в приемной свою старую армейскую шинель: она служила ему одеялом. Хотелось спать, но еще больше – записать впечатления сегодняшней ночи, пока они были горячи.
Жаров включил компьютер и начал сочинять материал.
КИЛЛЕР ОБЕЗВРЕЖЕН
– вывел он рабочее название и сразу набросал несколько строк.
По сообщениям доверенного источника МВД (имелся в виду Петька Клюев) в ночь на понедельник в Ялте произошло жестокое, ничем не мотивированное убийство. Кровь жертвы… Тьфу!
Жаров выделил весь текст и удалил. Он подключил к компьютеру свою камеру и переписал файлы на жесткий диск. Сцена взятия киллера получилась хорошо. Вот этот кадр можно даже поставить в газету: лица задержанного не разобрать в темноте, так что презумпция соблюдается, зато ясно видны оперативники, которые стремятся осуществить захват преступника с помощью пустых кадок.
Место преступления… Зачем Пилипенко просил снять именно видео, ведь качественную фотографию из записи не вытащишь?
Жаров проиграл запись. Минин и Лариса идут по мосту: женщина закрыла лицо руками, алый бант мелькнул в ночи, словно траурная роза. Жаров повторил. Обычная улица, слабо освещенная фонарем, в кадре также луна, она кажется маленькой, как всегда в отображении объектива, это только человеческий глаз видит ее такой большой…
Ничего особенного, но что-то все же не так. Почему следователю понадобился именно этот ракурс? Жаров останавливал кадр, внимательно рассматривал все его углы. Его раздражало, что он на самом деле видит что-то неправильное, чего не может быть, но он никак не мог сообразить – что…
Жаров глубоко задумался, переключился в файл своей статьи, вернул написанное и снова стер. Он сидел долго, глядя в пустой экран, где вскоре появилась мультипликационная заставка и его собственное смутное лицо, отраженное в черном фоне. Жаров клевал носом над клавиатурой, и мысли в его голове так же плавно вращались, как и цветные кольца заставки.
Киллер встречает на улице учителя, который узнает его. Киллер убивает учителя, делая из его трупа дополнительную улику, призванную запутать следствие. Он возвращается в пансионат, притворяется, будто только что проснулся, затем сопровождает супругу жертвы в милицию.
Все это совершенно понятно, кроме одного: зачем киллеру переодеваться в собственную жертву? Может быть, это был способ заманить жертву, подобно тому, как охотник ставит в болоте подсадных уток?
Например, жертва находится в каком-то помещении и думает, что перед ней зеркало. В темноте плохо видно: киллер, стоя в рамке зеркала, имитирует движения жертвы, до поры притворяясь отражением…
Жаров едва осознавал, что течение его мыслей переросло в бред засыпающего сознания. Он опустил голову на руки, лежащие на клавиатуре, экран вспыхнул, но он уже не видел, что пальцы под давлением печатают бессмысленный набор символов, который в итоге превратился в бесконечную, мерцающую строку из одной буквы «у»…
Проснулся он от холода: камин в офисе был не просто так – его надо было топить. Чертыхаясь, Жаров построил в жерле домик из угольных брикетов и разжег огонь. Пилипенко обещал зайти, и Жаров молился, чтоб ничто не помешало ему: ведь очередной номер «Курьера» должен быть сверстан уже сегодня к ночи.
Газета работала по принципу полной окупаемости, беда была лишь в том, что всей прибыли, за вычетом аренды офиса и прочего, едва хватало на зарплату самого хозяина. Зарплата, в принципе, была неплохая, и Жаров привык жить на широкую ногу, но вот делить эти деньги с секретаршей и верстальщиком уже не мог. Вот почему он сам висел на телефоне и сам макетировал номер.
Жаров сел за компьютер и снова принялся набивать материал, постоянно поглядывая в окно. Увидев рядом с памятником Лесе бодро шагающего следователя, он включил кофеварку. На секунду фигура Пилипенки попала в полосу солнечного света, и его очки бросили блик прямо в глаза Жарову, будто следователь издали подмигнул ему.
Войдя, Пилипенко сразу прошел к камину.
– Зябко сегодня, – сказал он, протягивая руки к огню. – Не сладко было ему идти с Дарсана, когда он отдал плащ и шляпу бомжу.
– Так ты мне скажешь, наконец, – нетерпеливо спросил Жаров, – зачем киллеру надо было переодеваться?
Пилипенко удивленно посмотрел на него.
– Киллеру? – он оглянулся по сторонам, как бы ища кого-то. – Какому киллеру?
Увидев, что Жаров собирается еще что-то сказать, Пилипенко предостерегающе ткнул в его сторону ладонью: дескать, подожди, дай расположиться, разговор будет долгий…
Усевшись, наконец, с чашкой кофе у камина, он заговорил.
– Это было тщательно спланированное преступление, из тех, которые считают идеальными. Правда, идеальными их называют только сами преступники, конечно.
– Если бы убийца не повстречал учителя, так оно, может быть, и было, – заметил Жаров.
– Вряд ли. Чуть позже я бы сам догадался посмотреть видеозапись из магазина, но это было уже не нужным.
– Выходит, я зря старался?
– Ты вел свое расследование, а я – свое. В один прекрасный момент мы пересеклись. Не справились бы на месте, то московские товарищи, думаю, смогли бы добраться до истины.