Призрак Великой Смуты (CИ)
Шрифт:
Показав проводнику билеты и сунув ему в ладонь небольшой «бакшиш», чтобы их не беспокоили по пустякам до самой турецкой границы, армянские боевики заняли пустующее купе, расположенное через одно от генеральского. Они начали готовиться к акции, то есть попросту ждать того момента, когда поезд подойдет к пограничной станции. А пока они постараются выяснить, кто является их соседями, и один ли генерал едет в своем купе или в сопровождении адъютанта.
Когда около пяти утра поезд подошел к пограничной станции Капитан-Андреево на болгарской стороне, все уже было готово к началу акции. Боевики предъявили болгарским пограничникам свои
Проверка документов закончилась, паровоз дал протяжный гудок, лязгнули сцепки, экспресс дернулся и тронулся с места. Теперь до самого Стамбула поезд должен был идти без остановок. Пришло время действовать.
Боевики натянули на руки тонкие лайковые перчатки. Убедившись, что коридор вагона пуст, Камо оставил одного человека с автоматом в коридоре контролировать обстановку, а сам достал из кармана универсальный вагонный ключ и с двумя своими подручными тихо вошел в купе, где на нижней полке негромко похрапывал спящий Кемаль-паша.
Генерал, видимо почувствовав неладное, вздрогнул и открыл глаза. Он увидел незнакомцев и сунул было руку под подушку, чтобы достать спрятанный там браунинг. Но было уже поздно. Два армянских боевика схватили его за руки, а Камо быстрым и резким движением вогнал иглу шприц-тубы в бедро генерала и сжал пальцы. Через несколько секунд Кемаль-паша обмяк, глаза его закатились, а дыхание, поначалу шумное, неожиданно прекратилось.
Яд подействовал именно так, как говорил майор Османов. Минуту спустя Камо мог констатировать, что его пациент необратимо мертв, и только архангел Азраил на Страшном суде сможет вернуть его к жизни. Осмотрев все вокруг и убедившись, что они не оставили следов своего пребывания, Камо и его спутники покинули купе. Камо закрыл дверь универсальным ключом и тщательно протер носовым платком ручку двери.
Дело было сделано. Теперь, по прибытии на место, им нужно будет раствориться в толкотне Стамбульского вокзала «Сиркеджи» раньше, чем будет обнаружен труп генерала и по этому поводу поднимется тревога. У группы Камо было еще несколько заданий в турецкой столице. Кемаль-паша был не единственным турком, который представлял опасность для молодой советской республики.
27 марта 1918 года. Севастополь. Графская пристань.
Юзбаши Гасан-бей. Эмиссар главы турецкого правительства Мехмед-Ферид-паши.
Через несколько дней после свержения власти младотурок меня вызвал к себе глава нового правительства Османской империи Мехмед-Ферид-паша, и предложил мне отправиться в Крым, чтобы встретиться там с представителем Советского правительства бинбаши Мехмед-беем. О том, что он в настоящее время находится в Севастополе, сообщил мне Саид-эффенди.
– Прошу запомнить, уважаемый Гасан-бей, – сказал мне на прощание Мехмед-Ферид-паша, – речь идет о судьбе нашей империи. Русского фронта больше нет. Все аскеры разбежались по домам, и если русским вздумается начать продвижение вглубь Анатолии, то они будут маршировать по нашим дорогам не снимая ружей с плеч. Им никто не сможет оказать сопротивление. Поэтому я прошу
С помощью Саида-эффенди я согласовал с командованием русского Черноморского флота о моем предстоящем прибытии в Севастополь. Туда я с небольшой делегацией, состоящей из нескольких дипломатов, военных и минимальной охраной отправился на крейсере «Гамидие» – одном из немногих наших надводных кораблей, которые еще были на ходу. Но все равно крейсер с большим трудом давал пятнадцать узлов, хотя, как мне сказал один из его офицеров, были времена, когда «Гамидие» мог разогнаться и до двадцати узлов.
На подходе к Севастополю в море нас встретил отряд русских боевых кораблей – крейсер и три эскадренных миноносца. Увидев силуэт крейсера, я скрипнул зубами от злости. Видимо, чтобы окончательно нас унизить, русские отправили на рандеву с «Гамидие» крейсер «Прут» – бывший турецкий «Меджидие». 3 апреля 1915 года он подорвался на минах неподалеку от Одессы и затонул. Русские подняли его, отремонтировали, после чего ввели в строй под именем «Прут». И вот теперь бывший турецкий боевой корабль шел нам навстречу под андреевским флагом.
Поприветствовав нас, он совершил циркуляцию и пошел параллельным курсом рядом с «Гамидие». А три эсминца взяли нас в клещи и шли на расстоянии нескольких кабельтовых от нас. «Керчь», «Фидониси» и «Калиакрия» – было написано на их бортах. И опять я скрипнул от ярости зубами. Это было напоминание нам о победах русского флота над флотом Османской империи. Правда, было это больше ста лет назад.
На каждом из русских эсминцев было по четыре трехтрубных торпедных аппаратов. Стоило нам попытаться оказать сопротивление русским, как тридцать шесть торпед мгновенно уничтожили бы «Гамидие».
Наконец на горизонте показалась земля. Я посмотрел в бинокль и увидел круглую башню Константиновского равелина. Вот он, Севастополь, город и крепость, которую когда-то турки штурмовали вместе с англичанами и французами. Только где сейчас эти самые англичане и французы? Кстати, британцы уже хорошенько получили по зубам от русских на Севере. Насчет французов, правда, я еще пока ничего не слыхал, но, наверное, их время тоже придет. Как говорил германский канцлер Бисмарк: «…когда бы вы им не задолжали, русские всегда заставляют платить по счетам».
Вслед за крейсером «Прут» наш корабль под конвоем эсминцев вошел в Севастопольскую бухту и подошел к причалу. Как ни странно, но встретили здесь нас довольно хорошо. На причале был построен почетный караул, а духовой оркестр исполнил марш «Решадие» – официальный гимн Османской империи. Спустившись по трапу, я увидел улыбающегося бинбаши Мехмед-бея. Он сердечно приветствовал меня и прибывших со мной членов делегации.
Нам дали отдохнуть до утра, после чего начались переговоры… Точнее, это были даже не сами переговоры, а предварительная подготовка к ним. Когда основные документы будут вчерне готовы, в Севастополь приедут главы внешнеполитических ведомств наших стран, и уже тогда начнутся сами переговоры, которые должны закончиться подписанием мирного договора. Надеюсь, что Турция и Россия не будут воевать, как минимум, лет этак сорок-пятьдесят.