Призрак Великой Смуты (CИ)
Шрифт:
Поначалу Камо воспринял ЭТУ версию Октябрьской революции немного насторожено. Его беспокойная натура, склонная к авантюрам, требовала углубления революции и безудержного террора против представителей эксплуататорских классов. К тому, что на сторону революции встали пришельцы из будущего, и порядки, которые они стали наводить в Советской России, Камо поначалу отнесся отрицательно. Уж слишком все это было непохоже на его дореволюционные представления о будущей народной власти и диктатуре пролетариата. Но его почтительное отношение к Кобе, который и ввел в революцию сына горийского состоятельного
Сыграл свою роль и авторитет Ленина, также поддержавшего сталинский курс на мирное развитие революции. Дружба и личная преданность двум вождям революции оказались для него выше идеологических разногласий. Не зря же Ленин в нашей истории называл Камо «человеком совершенно исключительной преданности, отваги и энергии». А энергии Камо было не занимать. С того момента, как Керенский добровольно отдал власть большевикам, он немало помотался по России, выполняя поручения Кобы и Старика: Петроград, Москва, снова Петроград, Тифлис, Баку, снова Москва и опять Петроград. И вот совсем недавно, примерно десять дней назад, товарищ Сталин снова вызвал к себе старого друга и товарища по партии.
– Послушай, Камо, – сказал Коба, – нашей партии и государству снова нужны твои таланты подпольщика и отчаянного бойца за победу революции.
Камо внимательно посмотрел на своего друга. Он не любил громких фраз и предпочитал слова делам.
– Коба, – ответил он, – ты же не первый год знаешь меня. Я готов ради революции отправиться хоть на край света. Говори прямо – куда и когда я должен ехать?
– Я все скажу тебе, – Сталин похлопал по плечу отчаянного армянина. – Дело предстоит тебе непростое и опасное.
Для начала ты должен собрать группу из преданных и опытных в военном деле людей, и с ними как можно быстрее выехать в Севастополь. Там ты встретишься с одним человеком. Он и объяснит тебе все детали предстоящего вам задания. Только учти, все люди в группе, кроме тебя, естественно, не должны знать все подробности того, что вам нужно будет сделать. Лучше всего, чтобы они оказались дашнаками, мстителями за своих зверски замученных братьев и сестер. И чтобы они готовы были мстить убийцам даже ценой своей жизни.
– Мы отправимся в Турцию? – догадался Камо.
– Ты угадал, – кивнул Сталин, – именно в Турцию. Для успеха дела революции нам необходимо уничтожить несколько турецких политиков и офицеров, опасных нашей Советской власти и запятнавших себя кровью армян.
– Хорошо, Коба, – ответил Камо, – я все понял, и готов выехать немедленно. Теперь скажи мне, кто тот человек, с которым я должен связаться в Севастополе?
– Это НАШ человек, – усмехнулся в прокуренные рыжеватые усы Сталин. – Это красный наместник Крыма и Северной Таврии, майор Мехмед Ибрагимович Османов. Все дальнейшее он объяснит тебе лично.
– Офицер, – отшатнулся Камо, – да еще и турок. Коба, да ты что, с ума сошел?! Ведь ты же знаешь, как я ненавижу и тех и других!
– Камо, – строго, чуть повысив голос, произнес Сталин, – я же сказал тебе, что это НАШ человек. А ты ведь знаешь, что я за свои слова отвечаю. С отрядом в сотню штыков и сабель он разогнал
– Ну, Коба, разве что ты за него ручаешься, и если он действительно таков, как ты мне говоришь, –смутился Камо, – то я поеду в Севастополь и обязательно сделаю все, что скажет мне товарищ Османов и что необходимо для дела нашей революции.
При встрече в Севастополе майор Османов посмотрел на Камо заинтересованным взглядом и предложил ему переговорить там, где их никто не сможет подслушать, предложив в качестве такого места крышу Константиновского равелина. И вот, все получилось так, как гласит известная мудрость – политика укладывает в одну постель самых разных людей. Если товарищ Сталин сказал, что надо – значит надо!
Вот уже час Камо и Османов стояли на крыше Константиновского равелина и, любуясь белопенными волнами, бегущими под низким серым небом, со знанием дела обсуждали вопрос, который должен был еще раз изменить привычное течение истории.
– Значит так, товарищ Османов, – сказал Камо, когда собеседники остались наедине, – группа для планируемой акции подобрана, как и просил меня товарищ Коба. Все они из числа дашнакских боевиков. Ребята все опытные, храбрые, местами до безумия. У всех из них турки убили или близких родственников, или друзей. Подробностей акции и имена тех, кого они должны уничтожить, я им еще не сообщил.
– Дашнаки, товарищ Камо, – произнес Османов, глядя в глаза своего собеседника, – на данный момент могут быть нашими попутчиками. Но не более того. Они националисты, а для нас, товарищ Камо, нет разделения людей на нации. И потому, когда мы начнем устанавливать в Армении Советскую власть, то из попутчиков дашнаки могут стать нашими злейшими врагами. Прошу это иметь в виду.
– Товарищ Османов, – Камо в свою очередь посмотрел в глаза майору, но тот выдержал его пронзительный взгляд, – примерно тоже самое мне уже говорил товарищ Коба. И я верю ему. Вполне возможно, что дашнаки, как буржуазно-националистическая партия, в ближайшем будущем будут бороться против советской власти с тем же энтузиазмом, с каким они боролись против османского владычества.
– Будут, товарищ Камо, будут, – вздохнул Османов, – стоит только нам устранить турецкую угрозу, как из временных союзников дашнаки превратятся в наших лютых врагов. Ну, кроме тех, у кого хватит ума и совести порвать с оголтелым национализмом. Это я вам говорю как большевик большевику.
– Я же сказал вам – допустим, – угрюмо набычился Камо, – конечно, я постараюсь вытащить этих ребят откуда угодно в надежде переубедить их и сделать нашими товарищами. Но при этом буду помнить о том, что лично для меня самое главное в жизни – дело нашей революции и партии большевиков.