Призрак Великой Смуты (CИ)
Шрифт:
– Дмитрий Михайлович, в Мурманске уже построены береговые батареи и ведется работа по возведению новых. Этим делом занимается адмирал Кетлинский – герой сражения с британской эскадрой. Он поможет вам как классный артиллерист. Ваша же задача связать воедино береговые батареи и укрепления на сухопутье, чтобы получилась настоящая крепость, способная дать достойный отпор врагу как на суше, так и на море.
А вот на Груманте вам придется начинать все с нуля. Но мы поможем вам, подберем вам хорошего заместителя по морской части. Кроме того, мы попросили бы вас составить список толковых военных инженеров, которые войдут в вашу команду и будут помогать вам в вашей работе.
Я понял, что после всего сказанного я уже не смогу дать отрицательный ответ председателю Совнаркома. И даже не потому, что мне авансом пообещали генеральские погоны. В конце концов, я не за чины и должности служу России, хотя, как военному человеку, мне все это было совсем небезразлично. Больше всего меня радовала возможность самостоятельного творчества, когда проект будущей крепости будет не спущен мне сверху, а я сам воплощу в жизнь то, над чем я думал и размышлял над чертежами и расчетами.
– Товарищ Сталин, я согласен, – как мне показалось, мой голос прозвучал решительно и громко, – когда мне можно будет отбыть к месту службы?
– Погодите, Дмитрий Михайлович, не спешите, – ответил мне Сталин. – Вам понадобится еще какое-то время для того, чтобы согласовать некоторые вопросы с товарищами из наркомата по военным и морским делам. Да и личные дела вам тоже надо устроить. Ведь первое время вам, скорее всего, придется пожить одному, пока вам не предоставят жилье, в котором вы сможете жить со своей супругой.
– Ну, насчет моей жены вы можете не беспокоиться, – улыбнулся я, – мы с ней познакомились в окопах под Перемышлем, и она меня вынесла на себе раненого под огнем неприятеля. Так что мы готовы жить с ней где угодно, лишь бы быть вместе.
– Вот и отлично, – кивнул Сталин. – Сейчас мой секретарь подготовит вам мандат за моей подписью, выдаст денежное довольствие и определит в гостиницу, в которой вы будете жить до вашего отъезда в Мурманск. Надеюсь, что до того момента мы с вами еще увидимся…
Закончив разговор, Сталин и Тамбовцев вежливо попрощались со мной, и я прихрамывая поспешил к своей любимой Лидочке, чтобы рассказать о нашем скором переезде на Север к полярным сияниям и белым медведям.
08 марта 1918 года. Вечер. Гатчинский дворец.
Полковник Антонова Нина Викторовна.
Сегодня, в серый и хмурый день 8 марта 1918 года, а по старому стилю 23 февраля, исполнился ровно год с начала тех событий в Петрограде, которые впоследствии и привели к Февральской революции, отречению императора Николая II, падению самодержавия и краху Российской империи.
И сто лет спустя историки будут спорить о том, что это было. Спецоперация иностранных разведок; заговор крупной буржуазии, возжелавшей политической власти и возможности ничем не ограниченной наживы; кризис самодержавной власти, далее не способной управлять государством в критической обстановке большой войны; политическая импотенция самого Николая II; возмущение народа затянувшейся никому не нужной войной, резко ухудшившимися условиями жизни, нехваткой самого необходимого, дороговизной и инфляцией? Несомненно, все эти факторы сыграли свою роль, и монархия в России рухнула как подгнившее, источенное древоточцами вековое
Но все-таки главные виновники той геополитической катастрофы, изменившей лицо мира, сидят сейчас здесь передо мной. В рамках нашего российского мировосприятия за все отвечает первое лицо и совершенно неважно при этом, как оно называется: царь, генсек или президент. И нет никаких заслуг у членов семьи Романовых в том, что в этой версии истории нам удалось избежать тяжких последствий их политической близорукости и легкомысленной безалаберности.
Хотя, положа руку на сердце, если бы мы попали в 1917 год в канун Февральской, а не Октябрьской революции, то, скорее всего, изменить нам бы ничего не удалось. Ибо нам просто не на кого бы было опереться, а государственная машина Российской империи рассыпалась после первого же толчка. К концу же сентября все эти князья Львовы, Гучковы, Милюковы, Керенские, кадеты, октябристы, меньшевики и прочие правые эсеры сумели дискредитировать себя до такой степени, что большевикам достаточно было только нагнуться, чтобы подобрать валяющуюся на земле власть. Нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы эта власть попала в правильные руки, для чего потребовалось сперва отодвинуть в сторону, а потом и аннигилировать приставших к большевикам гешефтмахеров от революции.
Но не будем пинать мертвого льва, каким бы он ни был при жизни. Сегодня же все таки праздник, Международный женский день, пусть и не привычный еще господам Романовым, хотя большая часть этого семейства как раз женского пола, начиная с матриарха клана Марии Федоровны и заканчивая дочерьми бывшего императора Николая II.
Чуть наособицу в этой августейшей компании находилась Наталья Брасова, супруга Михаила Александровича Романова. И не столько из-за своего происхождения – дочери московского присяжного поверенного Шереметьевского, сколько из-за двух разводов, которыми закончились ее предыдущие браки с племянником Саввы Мамонтова и поручиком «синих кирасир» Владимиром Вульфертом. В глазах своих августейших «родственников» она была не только плебейкой, но еще и падшей женщиной, менявшей мужей как перчатки.
– Международный женский день, Нина Викторовна? – пожевала губами вдовствующая императрица, выслушав мои поздравления, – Разъясните нам, пожалуйста, что это за такой праздник такой и с чем его едят?
– Уважаемая Мария Федоровна, – ответила я, – после очистки от всякой политической шелухи это, в конечном итоге, просто светский семейный праздник, когда сыновья поздравляют матерей, мужья – жен, отцы – дочерей, а братья – сестер. Ведь все праздники по преимуществу являются мужскими, так почему бы не взять один день в году и не отдать его в полное владение нам, женщинам?
– Действительно, – величаво кивнула Мария Федоровна, – почему бы и нет? Но, скажите, я правда слышала, что этот праздник у вас назывался днем пролетарской женской солидарности?
Я усмехнулась.
– А разве по законам Российской империи можно было найти кого-то более подходящего под определение пролетарий, чем женщины, даже из семей самого высокого происхождения? Ведь без разрешения мужа или отца женщинам не разрешалось владеть имуществом и самостоятельно вести дела. Да и доступ к высшему образованию для них был предельно ограничен. Таким образом, лучшая половина рода человеческого была полностью отсечена от активной жизни, отданной на откуп одним лишь мужчинам. Разве вам самой никогда не хотелось проявить свои таланты в полном объеме, чтобы вам воздавали почести не только как супруге одного императора и матери другого, но и как умной и успешной женщине?