Призрак Великой Смуты (CИ)
Шрифт:
Именно в Ростове, в госпитале, меня и нашло предписание срочно прибыть в Петроград для получения нового назначения. Предписание было подписано не кем-нибудь, а самим председателем Совнаркома товарищем Сталиным. Я даже поначалу не поверил в то, что моей скромной особой заинтересовался глава Советского правительства. Но как бы то ни было, я человек военный, а, следовательно, раз уж вступил в Красную гвардию, то обязан выполнить приказ начальства в срок и со всем тщанием.
Предписание это стало для меня поистине палочкой-выручалочкой. Достаточно было показать его коменданту железнодорожной станции Ростова,
Отсюда до Таврического дворца – резиденции нынешнего правительства России – было минут двадцать ходьбы. Но моя бедная нога все еще немного побаливала, и мы решили взять извозчика, одновременно и транспорт и источник информации.
Копыта лошадки звонко постукивали по деревянной торцевой мостовой Суворовского проспект. Я вполуха слушал разглагольствования нашего водителя кобылы, а сам внимательно смотрел по сторонам, внимательно разглядывая новый революционный Петроград и не узнавал его. В городе царил порядок, пешеходы спешили по своим делам, и нигде не было видно следов уличных боев и погромов, о которых взахлеб писали газеты Могилева-Подольского, где я находился в октябре-ноябре 1917 года. Правда, после прихода в Могилев-Подольский корпуса Красной гвардии часть этих газет большевики прикрыли, а те, которые остались, поумнели и резко сменили тон.
Таврический дворец, в котором не так давно находилась Государственная дума, сейчас был центром всех происходящих в России перемен. Часовой у входа, прочитав мое предписание, куда-то позвонил и доложил о моем прибытии. Вскоре пришел человек в штатском, но с повадками жандарма, который посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся.
– Прошу вас, Дмитрий Михайлович, проходите, – сказал он. – А вы, Лидия Васильевна, можете обождать мужа вот здесь, на мягком диванчике. Почитайте пока газеты, их тут у нас много.
И действительно, на журнальном столике, стоявшем рядом с диваном лежала большая стопка газет и журналов.
Лидочка, которая всю дорогу от вокзала до Таврического дворца испуганно прижималась к моему плечу, вопросительно посмотрела на меня.
– Да, милая, – я попытался успокоить свою супругу, – обожди меня здесь. Ты не ничего не боялась на фронте, под вражеским огнем, а здесь, в Петрограде, вдруг оробела. Поверь, все будет хорошо.
В сопровождении моего провожатого я прошел по коридору и остановился у двери, на которой была привинчена табличка с надписью «Председатель Совета Народных комиссаров Иосиф Сталин». Мы вошли в небольшую приемную, где сидел секретарь. Увидев меня, он встал с места, открыл дверь в комнату напротив и пригласил меня войти.
За большим столом со столешницей, покрытой зеленым сукном, сидели два человека, одетых в полувоенную форму без погон. Главным из них, похоже, был сидевший во главе стола кавказец с густыми черными усами. У второго, пожилого, помимо усов была еще и короткая седая борода.
– Проходите, Дмитрий Михайлович, присаживайтесь, – кавказец привстал с места, и рукой указал мне рукой на
Я насторожился. Хотя за мной никаких грехов перед советской властью и не водилось, но чем черт не шутит – может быть какой-то мой недоброжелатель (а у кого их нет?) написал на меня донос. Впрочем, немного подумав, я отмел эту мысль: в самом деле – главе огромной страны больше нечем заняться, как разбирать кляузы на подполковника, которого и в военном министерстве-то знают не все.
– Дмитрий Михайлович, – неожиданно спросил меня товарищ Тамбовцев, – скажите, доводилось ли вам заниматься строительством оборонительных сооружений в приморских крепостях?
Я немного замялся. Действительно, если не считать мое командование саперной ротой во Владивостоке десять лет тому назад, с фортификационными работами в крепостях, расположенных на берегу моря, мне больше сталкиваться не доводилось. Впрочем, в теории я мог составить проект строительства оборонительных сооружений в том же Владивостоке, если, конечно, мне будут в этом помогать флотские артиллеристы.
Примерна так был и сформулирован мой ответ на вопрос товарища Тамбовцева. Похоже, что он пришелся по душе моими собеседникам. Они переглянулись, и в разговор вступил товарищ Сталин.
– Дмитрий Михайлович, – раскуривая папиросу, произнес глава советского правительства, – мы хотели бы направить вас в качестве главного куратора строительства сухопутной и морской обороны на Русский Север. Вы, наверное, уже знаете о том, что британцы пытались напасть на наш порт Мурманск, но крепко получили там по зубам, потеряв линейный корабль и несколько крейсеров. Мы не исключаем, что англичане могут повторить свой набег на Мурманск, а, возможно, и на Архангельск, только на этот раз уже более крупными силами. Необходимо быть готовым к подобному развитию событий.
Мы хотим основательно укрепить наши северные порты, а также возвести фортификационные сооружения на Груманте.
Заметив мой недоуменный взгляд, Сталин пояснил,
– Грумант – это русское название острова Шпицберген. Он давно уже был освоен поморами, только официально не объявлен русской территорией. Мы решили исправить ошибку предыдущих правительств Российской империи и явочным порядком заняли весь архипелаг, который теперь будем охранять и защищать. Укреплений там нет вообще. Так что работы у вас будет много. Но, как я слышал, вы от работы не бегаете?
И товарищ Сталин, неожиданно для меня лукаво улыбнулся и опять почему-то переглянулся с Тамбовцевым.
Я задумался. Предложение было весьма заманчивое. Фактически мне придется заново строить укрепления на «диком бреге» при почти полном отсутствии необходимой материальной базы. С другой стороны, там я буду строить сам, а не перестраивать. А вот это – совсем хорошо: мне давно уже хотелось создать что-то свое, используя при этом свои замыслы и проекты. А насчет береговой артиллерии…
Товарищ Тамбовцев, словно прочитав мои мысли, сказал,