Призрак
Шрифт:
Турд задумчиво кивнул:
— Сколько времени это займет?
— Максимум три дня.
— Вас понял.
Бельман вроде бы хотел что-то добавить, но остановился, помедлил немного и все-таки решил продолжить.
— Есть вещи, с которыми мне так и не удалось смириться, — сказал он. — Что некоторые люди готовы сломать жизнь другим людям ради денег. То есть я могу кое-как понять нищего афганского крестьянина. Но норвежец с зарплатой командира экипажа…
Турд Шульц встретился с ним взглядом. Он был готов к этому, он почти
— Тем не менее вас можно уважать за то, что вы добровольно пришли к нам и выложили карты на стол. Я знаю, что вы понимаете, чем рискуете. В дальнейшем вам будет непросто оставаться собой, Шульц.
С этими словами начальник отдела поднялся и протянул ему руку. И Турд подумал то же самое, что думал, когда увидел его внизу: рост Микаэля Бельмана прекрасно подходит для того, чтобы пилотировать истребители.
В то самое время, когда Турд Шульц вышел из дверей Полицейского управления, Харри Холе позвонил в дверь Ракели. Она открыла. На ней был халат, глаза еще не открылись. Она зевнула.
— Я лучше выгляжу в середине дня, — произнесла Ракель.
— Хорошо, что один из нас прекрасно выглядит в середине дня, — сказал Харри и вошел.
— Удачи, — пожелала она, когда он приблизился к столу в гостиной, на который были навалены горы бумаг. — Здесь все. Доклады следователей. Фотографии. Вырезки из газет. Свидетельские показания. Он очень основательный. А мне пора на работу.
После того как дверь за ней захлопнулась, Харри сварил первую чашку кофе и приступил к изучению документов.
Проведя три часа за чтением, он вынужден был прерваться, чтобы побороть нарастающее уныние. Харри взял чашку и подошел к окну в кухне. Напомнил самому себе, что он здесь для того, чтобы найти повод усомниться в вине, а не доказательства невиновности. Сомнения были. И все же. Документы трудно было истолковать двояко. И весь его опыт долгих лет работы следователем по раскрытию убийств работал против него: на удивление часто вещи оказывались именно такими, какими казались.
После следующих трех часов чтения вывод оставался прежним. Ничто в этих материалах не оставляло шанса дать им другое объяснение. Это не значит, что другого объяснения не было, но его не было в этих материалах.
Харри ушел до возвращения Ракели, уверив себя, что во всем виновата смена часовых поясов и ему необходимо поспать. Но он знал, что причина в другом. Он был не в состоянии признаться ей, что все прочитанное не смогло укрепить его сомнений, которые были правдой, путем и жизнью и единственной возможностью спасения.
Поэтому он оделся и ушел. Он проделал пешком весь путь от Хольменколлена, мимо района Рис, через Согн, Уллевол и Болтелёкка к ресторану «Шрёдер». Решил было зайти, но передумал. Вместо этого двинулся дальше на восток, через реку, в Тёйен.
И когда он открывал двери «Маяка», дневной свет
Некоторым посетителям выдали поношенную одежду, они либо держали в руках мешки с ней, либо уже облачились в нее. Иные выглядели как страховые агенты или учительницы из маленького городка. Харри проложил себе путь к прилавку, и пухленькая улыбающаяся девушка в свитере Армии спасения предложила ему бесплатный кофе и бутерброд с коричневым сыром.
— Спасибо, не сегодня. Мартина на работе?
— Сегодня она работает в уличной поликлинике.
Девушка показала на потолок, имея в виду медицинский кабинет Армии спасения на втором этаже.
— Но она должна была закончить…
— Харри!
Он обернулся.
Мартина Экхофф была такой же маленькой, как раньше. На улыбчивом кошачьем лице все тот же непропорционально большой рот и носик, кажущийся крошечным выступом. А зрачки как будто стекли к краю радужной оболочки и сформировали замочные скважины, — однажды она объяснила, что это врожденное и называется колобомой радужки. Маленькая женщина вытянулась на носках и обняла его. А когда закончила обнимать, не захотела выпустить из рук обе его ладони и так и застыла, глядя на него снизу вверх. Он увидел, как по ее лицу промелькнула тень, когда взгляд ее упал на шрам у него на лице.
— Как ты… как ты похудел.
Харри засмеялся.
— Спасибо. Но это не я похудел, это…
— Знаю, — вскрикнула Мартина. — Это я потолстела. Но все растолстели, Харри. Все, кроме тебя. К тому же у меня есть веская причина.
Она похлопала себя по животу, на котором вздулся черный свитер из овечьей шерсти.
— Ммм. Это Рикард с тобой сделал?
Она громко рассмеялась и активно закивала. Лицо ее раскраснелось, от него тянуло теплом, как от плазменного экрана.
Они прошли к единственному свободному столу. Харри уселся и принялся разглядывать черный шар живота, который пытался пристроиться на стуле. На фоне разбитых жизней, апатии и безнадежности он выглядел крайне абсурдно.
— Густо, — сказал он. — Ты знаешь про это дело?
Мартина глубоко вздохнула.
— Конечно. Здесь все знают. Он был частью этого общества. Он не очень часто сюда заходил, но мы видели его время от времени. Все девчонки, что здесь работают, были влюблены в него. Он был таким красавчиком!