Призрак
Шрифт:
— Хорошо. Перед дверью была лестница?
— Да.
— Сколько ступенек?
Олег застонал.
— Хорошо, — произнес Харри. — Когда ты стоял у двери, дождь еще шел?
— Да, конечно.
— Я имею в виду, он по-прежнему падал тебе на голову?
— Да.
— Значит, над крыльцом не было козырька.
— Ты что, будешь искать дома без козырька над крыльцом по всему Осло?
— Ну, разные районы Осло застраивались в разные периоды времени, а у каждого
— И в какой период была построена деревянная вилла с садом, гравиевой дорожкой, ступеньками перед входной дверью без козырька и без трамвайного движения поблизости?
— Ты говоришь прямо как начальник криминальной полиции.
В ответ Харри вопреки ожиданию не получил ни улыбки, ни смеха.
— Когда вы уезжали оттуда, ты обратил внимание еще на какие-нибудь звуки?
— Например?
— Например, жужжание светофора, у которого вы остановились.
— Нет, ничего такого. Но была музыка.
— В записи или живая?
— Думаю, живая. Тарелки слышались отчетливо. А звук гитар как будто уносило ветром.
— Похоже на живую. Хорошо, что запомнил.
— Я запомнил только потому, что играли одну из твоих песен.
— Моих песен?
— С одного из твоих дисков. Я запомнил, потому что Густо сказал, что это ненастоящая жизнь, а я подумал, что он сказал это бессознательно, услышав только что пропетые слова.
— Какие слова?
— Что-то про сон, не помню. Но диск с этой песней ты слушал постоянно.
— Давай, Олег, это важно.
Олег посмотрел на Харри. Ноги его перестали трястись. Он закрыл глаза и стал тихонько напевать:
— «Это просто мечта Ослимса…» — Он снова открыл глаза, лицо его раскраснелось. — Что-то в этом духе.
Харри тоже стал напевать. И покачал головой.
— Извини, — сказал Олег. — Я не уверен, да и слышал я это всего несколько секунд.
— Ничего, — сказал Харри и положил руку на плечо мальчишке. — Расскажи лучше, что произошло в Алнабру.
Нога Олега снова начала раскачиваться. Он сделал два глубоких вдоха, два вдоха животом, как его научили делать, стоя у стартовой черты, перед тем как согнуться в стартовой позе. А потом рассказал.
После этого Харри долго сидел, потирая шею.
— То есть вы насмерть засверлили человека?
— Не мы. А полицейский.
— Имени которого ты не знаешь. И не знаешь, где он работает.
— Нет, Густо и он были очень осторожны с этим. Густо сказал, будет лучше, если я ничего не узнаю.
— И вы понятия не имеете, куда делся труп?
— Нет. Ты меня сдашь?
— Нет.
Харри вынул пачку и вытряхнул из нее сигарету.
—
— Прости, дружок. Опасно для здоровья.
— Но…
— При одном условии. Ты позволишь Хансу Кристиану спрятать тебя и оставишь поиски Ирены мне.
Олег смотрел на многоквартирные жилые дома на возвышенности за стадионом. С балконов еще свисали ящики с цветами. Харри изучал его профиль. Адамово яблоко ходило вверх и вниз по тонкой шее.
— Договорились, — сдался Олег.
— Хорошо.
Харри протянул ему сигарету и дал прикурить им обоим.
— Теперь я понимаю, зачем тебе этот железный палец, — сказал Олег. — Для курения.
— Ага, — ответил Харри, зажав сигарету между титановым протезом и средним пальцем, набирая номер телефона Ракели.
Ему не пришлось спрашивать номер Ханса Кристиана, поскольку тот уже находился у нее дома. Адвокат пообещал приехать немедленно. Олег съежился, как будто внезапно похолодало.
— А где он спрячет меня?
— Этого я не знаю и не узнаю.
— Почему?
— У меня очень чувствительные яички. Они начинают говорить без остановки, как только рядом прозвучат слова «автомобильный аккумулятор».
Олег засмеялся. Это было недолго, но он смеялся.
— Не верю. Ты бы позволил им забрать твою жизнь, не произнеся ни слова.
Харри посмотрел на мальчика. Он готов был выдумывать полусмешные шутки весь остаток дня, только чтобы видеть проблески улыбки на его лице.
— Ты всегда слишком хорошо обо мне думал, Олег. Слишком хорошо. А мне всегда хотелось быть в твоих глазах лучше, чем я есть на самом деле.
Олег опустил глаза на свои руки.
— Разве не все мальчики считают своих отцов героями?
— Может быть. И я не хотел показаться предателем, человеком, который уходит. Но все случилось так, как случилось. Я хочу сказать, что, хотя я и не смог быть рядом с тобой, это не означает, что для меня это неважно. У нас не получается жить той жизнью, какой мы хотели бы жить. Мы пленники… вещей. Того, кто мы есть.
Олег поднял голову:
— Пленники наркоты и дерьма.
— И этого тоже.
Они одновременно затянулись. Посмотрели на дым, поднимающийся размытыми фигурами в широко распахнутое голубое небо. Харри знал, что никотин не сможет подавить наркотическое голодание мальчика, но хотя бы отвлечет на несколько минут.
— Слушай.
— Да?
— Почему ты не вернулся?
Перед тем как ответить, Харри затянулся еще раз.
— Твоя мать посчитала, что я недостаточно хорош для вас. И она была права.