Призрак
Шрифт:
Это была тренировка. Они устраивали ее раз в неделю. Кажется, ее называли «блокировкой объекта». Люди Райнхарта установили в особняке такую систему безопасности, которая защищала гостей от террористических атак, похищения, ураганов, профсоюзных пикетов, всевозможных государственных комиссий и прочих кошмарных организаций из Fortune 500 [20] , которые любили шляться по ночам вокруг жилищ несчастных богачей. Когда жалюзи поднялись и бледный свет Атлантики проник обратно в комнату, Амелия
20
500 самых солидных американских общественных организаций, список которых ежегодно публикуется журналом Fortune.
— Вы, наверное, подпрыгнули от страха.
— Можно и так сказать.
— Я хотела предупредить вас, но вы куда-то пропали.
В ее наманикюренном голосе прозвучали нотки подозрительности.
— Это большой дом. А я уже не мальчик. Вам не нужно присматривать за мной все время.
Я пытался говорить беззаботно, но знал, что лицо выдавало мое беспокойство.
— Хотите совет?
Ее глянцевые розовые губы раздвинулись в улыбке, в то время как большие синие глаза оставались холоднее льда.
— Не ходите один по дому. Это может не понравиться парням из службы безопасности.
— Все ясно, — с ответной улыбкой заверил ее я.
Мы услышали скрип резиновых подошв на полированных половицах и через пару секунд увидели Лэнга, который пронесся по лестнице на впечатляющей скорости, перепрыгивая через две-три ступеньки. На его шее висело полотенце. Лицо пылало румянцем, густые волнистые волосы были влажными и темными от пота. Казалось, он сердился на что-то.
— Ты выиграл? — спросила Амелия.
— Я играю в теннис не ради побед.
Он сделал энергичный выдох, сел на ближайшую софу и, склонившись вперед, начал вытирать полотенцем голову.
— Спорт для меня — это просто тренировка мышц.
Тренировка мышц? Я с изумлением осмотрел его фигуру. Разве он уже не совершал пробежку перед моим прибытием? Для чего он тренировался? Для Олимпийских игр?
Желая показать Амелии, что инцидент с «блокировкой объекта» ничуть не расстроил меня, я весело спросил у Лэнга:
— Значит, вы готовы продолжить работу?
Он с отвращением посмотрел на меня и презрительно фыркнул.
— Вы называете то, что мы делали, работой?
Я впервые видел Лэнга в раздраженном состоянии. Его реакция, словно жест откровения, помогла мне понять, что все эти пробежки, теннис и подъем тяжестей не имели ничего общего с тренировкой мышц. Он занимался спортом не для удовольствия, а потому что этого требовал его метаболизм. Он напоминал мне редкую рыбу, выловленную из глубин океана — существо, которое могло жить только под огромным давлением. Выброшенный на берег в разряженную атмосферу нормальной жизни, Лэнг буквально задыхался от скуки.
— Да, для меня это работа, — натянутым голосом ответил я. — Для обоих из нас. Но если вы считаете, что она недостаточно интеллектуальна для вас, мы можем закончить ее прямо сейчас.
Наверное, ситуация могла бы зайти очень далеко, но с потрясающим усилием
— Все нормально, парень, — тусклым голосом сказал Лэнг. — Ваша взяла.
Он слегка ударил меня по руке своим полотенцем.
— Я пошутил. Давайте вернемся к вашему интервью.
Глава 07
Довольно часто — особенно если вы работаете над мемуарами или автобиографией — клиент, рассказывая о своей жизни, начинает заливаться слезами… В подобных обстоятельствах вы должны обойтись без носовых платков. Ведите себя тихо и продолжайте записывать.
— Ваши родители интересовались политикой?
Мы снова заняли свои места в огромном кабинете. Лэнг крутился в кресле, по-прежнему одетый в спортивный костюм, с намотанным на шею полотенцем. От него исходил запах пота. Я сидел напротив, держа в руках блокнот и список вопросов. Между нами на столе лежал диктофон.
— Вряд ли. Я даже не думаю, что мой отец голосовал когда-нибудь. Он говорил, что все политики плохие — один хуже другого.
— Расскажите мне о нем.
— Он работал строителем. Самозанятое лицо. Отец познакомился с моей матерью в сорокалетнем возрасте. К тому времени он имел уже двух взрослых сыновей от первой жены, которая сбежала от него с другим мужчиной. Мама работала учительницей и была на двадцать лет моложе его. Очень симпатичная и робкая женщина. Однажды отец ремонтировал школьную крышу, и они разговорились. Одно привело к другому. Они поженились. Он построил для них дом, и все семейство из четырех человек переехало туда. Я появился на следующий год. Для отца это был шок, как мне говорили.
— Почему?
— Он думал, что уже не может зачать ребенка.
— После прочтения рукописи у меня сложилось впечатление, что между вами не было особой близости.
Лэнг несколько секунд обдумывал ответ.
— Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Незадолго до его смерти мои сводные братья женились и разъехались. Отец вышел на пенсию из-за плохого здоровья. Фактически это было единственное время, когда мы общались друг с другом. Я только начал узнавать его, когда он скончался от сердечного приступа. В принципе у меня с ним сохранялись нормальные отношения. Но если вы спросите, к кому я был ближе, то, конечно, к матери. Это очевидно.
— А ваши сводные братья? Вы дружили с ними?
— О господи! Нет!
Лэнг громко рассмеялся — впервые после ленча.
— На самом деле вам лучше удалить эту часть интервью. Мы ведь можем не упоминать о них, верно?
— Это ваша книга.
— Тогда не пишите о них. Сейчас они оба занимаются торговлей недвижимостью и при случае всегда твердят репортерам, что ни разу не голосовали за меня. Я не видел их лет десять. Им, должно быть, теперь уже под семьдесят.