Призраки бездонного озера
Шрифт:
Но сейчас-то ни папы, ни мамы рядом не было. А нож — вот он, большой и острый. Как раз такой, какой нужен, чтобы вырезать кораблики из сосновой коры. А управляться с ним Женька умеет, так что насчет порезаться — это глупости.
Женька вырезал сперва один кораблик, потом другой, наконец, третий. После этого сделал из еловых веточек мачты, а из больших кленовых листьев — очень красивые зеленые паруса.
Пока он всем этим занимался, солнце заметно приблизилось к западу. До заката, однако, было еще далеко, а Женька увлекся игрой и особо не замечал течения времени, тем более что часов у него не имелось. Если б часы у него были, то он, возможно, забеспокоился бы, почему папа до сих пор не возвращается — ведь
Но разве будешь смотреть на время, когда есть возможность сколько угодно сидеть у воды и пускать кораблики?! А заодно и самому плавать вместе с ними, не ожидая, что вот-вот прибежит мама и позовет ужинать?! Конечно, тут вполне применима пословица: "Счастливые часов не наблюдают".
Счастливый человек Женька вспомнил о папе только тогда, когда почувствовал вечернюю прохладу и, поглядев на небо, увидел, что солнце уже почти касается краешком вершин елей, стоящих далеко за болотом, непосредственно примыкающим к озеру. К тому же над водой настырно запищали комары, и пришлось надеть штаны и рубашку с длинными рукавами. Оставаться у озера больше не захотелось, и Женька решил вернуться на полянку, к потухшему костру. Папа то ли позабыл взять с собой спички, то ли нарочно оставил их, а потому Женька снова разжег костер, набросав в него сырых веток с листьями. От этих сырых веток костер горел слабо, но зато сильно дымил и отгонял от поляны основную массу комаров. Отдельные, конечно, все равно добирались до Женьки и кусали, но это было, в принципе, вполне терпимо.
Несмотря на то, что часов у Женьки не было, на сей раз он определил время довольно точно. Вчера, когда солнце было примерно на той же высоте, мама позвала его домой: "Хватит гулять! Уже одиннадцатый час! Спать пора!"
"Одиннадцатый час" — это, значит, десять с чем-то. А папа обещал приехать в шесть вечера, не позднее. "Еще и темнеть не начнет", — Женька припомнил папину уверенную фразу. Но темнеть уже начало. Часа не пройдет, как солнце совсем сядет за лесом и наступит ночь.
Вот тут-то Женьке припомнилась фраза, которую, по папиным словам, произнесла Белая Змея: "Страшный день будет, а ночь — еще страшнее.
Конечно, день вроде бы уже почти закончился, но ничего страшного так и не произошло. По крайней мере, с Женькой. Хотя, прямо скажем, страху он натерпелся порядочно, ожидая, что вот-вот приползет Белая Змея и сотворит что-нибудь ужасное. Так что день в общем-то и для Женьки, можно считать, выдался страшным. Но сон все-таки снился папе, и это его во сне змея предупреждала, чтоб он не ездил на озеро. То, что папа вместо обещанных шести часов вечера и после десяти не вернулся на остров, могло означать только одно: с ним что-то произошло.
Глава VII
СТРАХ ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Женька почувствовал, как по его спине вновь забегали мурашки. Хотя ничего ужасного по-прежнему не наблюдалось. Солнце еще только самым краешком ушло за лес, золотистый закат предвещал назавтра хорошую погоду, в безоблачном темно-голубом небе на востоке уже маячили светлячки нескольких звездочек. Ветерок — он и днем был слабенький! — вообще стих. Ни один листик на деревьях и кустах не шевелился. И тишина стояла такая, что мама непременно назвала бы ее "благословенной". Только вот Женьке она казалась зловещей. Именно такой, "предвещающей зло", он ее сейчас воспринимал.
Нет, появления Белой Змеи сейчас, пока солнце еще светило, Женька не боялся. Он, правда, подтянул к: себе поближе и топор, и нож, и шампуры, но всерьез насчет змеи не беспокоился. Потому что днем как следует облазил маленький остров и не нашел ни одного места, где эта гадина могла бы прятаться. Насчет того, что она может из озера на берег выползти, Женька, конечно, допускал, но был убежден, что загодя услышит, когда она начнет вылезать из воды. Сейчас, в предзакатной тишине, все шорохи и плески были очень хорошо слышны. Рыба — та самая, ради которой они с папой приехали! — то и дело плескалась у поверхности, будто ей и самой не терпелось угодить на крючок. То-то шуму наделает змеища, которая, по папиным словам, размером с большого удава, то есть намного крупнее леща или щуки.
Гораздо больше, чем змея, Женьку беспокоило папино отсутствие. Что же с ним могло произойти? Ведь ему надо было проплыть всего пять километров вниз по течению узкой и довольно мелкой речки, миновать то место, откуда они с Женькой отправлялись на озеро, и проехать еще полкилометра до села, где есть медицинский пункт и телефон. В медпункте больному Валере могли бы оказать первую помощь, а потом позвонили бы по телефону в райцентр, чтоб вызвать "Скорую" и отправить его в больницу. Конечно, мог быть и такой вариант, что телефон испортился. Тогда папа мог бы попросить о помощи кого-то из своих сельских знакомых — он тут всех автомобилистов знал! — и отправить больного на частнике. Наконец, если бы все они почему-либо не смогли поехать, то папа пробежал бы полтора километра до деревни, где жил дядя Вася, завел свою машину и отвез Валеру сам. Правда, если б он появился в доме дяди Васи, то мама наверняка отправила бы его на озеро за Женькой, а сама поехала бы в больницу с Валерой.
Женька хорошо помнил, что на озеро, преодолевая встречное течение реки, они с папой добирались примерно час или чуть больше, учитывая время на ремонт мотора после столкновения с камнем и преодоление упавшей осины. По течению реки лодка должна была плыть намного быстрее — Женька по математике такие задачки решал, где к скорости парохода, идущего вниз по реке, прибавлялась скорость течения. К тому же вовсе не обязательно, чтоб папа еще раз налетел на камень и вторично срубил шпонку на винте. И вторая упавшая осина вряд ли могла загородить ему дорогу. Так или иначе, но даже с учетом того, что ему пришлось бы проплыть лишние полкилометра до села, папа должен был проделать обратный путь быстрее.
Тут Женька вдруг вспомнил, что папа оставил здесь, на острове, свой рюкзак, а стало быть, и все инструменты, и ту коробочку из-под халвы, где лежали полезные железяки. В частности, гвозди, из которых он мог сделать новую шпонку, если поломалась старая.
Старый английский стишок — в переводе Маршака, конечно! — насчет того, как из-за одного гвоздя, которого в нужный момент не хватило в кузнице, произошло много печальных событий, Женьке прочитали еще до того, как он пошел в школу. Слова: "Враг вступает в город, пленных не щадя — оттого, что в кузнице не было гвоздя!" — он хорошо помнил. Помнить-то помнил, но только сейчас отнесся к этому стихотворению всерьез.
Действительно, ведь если папа опять налетел на камень, то ему нечем было заменить шпонку на винте Где возьмешь гвоздь посреди леса? А значит, ему пришлось плыть дальше хоть и по течению, но на веслах, а это намного медленнее, чем на моторе. Раза в два, а то и в три. Значит, можно считать, что он не за полчаса до села добрался, как предполагал, а за полтора.
После этого Женька вспомнил и про осину. Ведь для того, чтоб освободить дорогу, отрубив верхушку упавшего дерева, папе понадобился топорик. А топорик-то вот он, здесь остался. Хоть и не очень вероятно, что вторая осина где-нибудь упала, но все-таки ничего совсем невозможного в этом нет. Раз одна упала, значит, и вторая могла грохнуться. Только вот на сей раз папе пришлось бы поступить так, как предлагал Женька. То есть на время высадить из лодки больного Валерия, выгрузить из нее мотор, весла и бачок, перенести все это ниже завала, а затем погрузить обратно и ехать дальше. На это тоже меньше получаса никак не уйдет.