Призраки прошлого
Шрифт:
— Мне нужны твои побрякушки, Франко, — холодно подала голос Милана. — Я говорила это много раз. Я люблю Винченто и никогда к тебе не вернусь!
Я вскочил с дивана, подошёл к ней.
— Белла, никто не будет тебя любить так, как я. А этот выскочка думает только о себе. Ты ему не нужна.
— Он будет любить тебя, Белла, будет верен тебе, — кривляясь, произнёс Мельгунов. — Не прикоснётся больше ни к одной женщине. Только Белла не знает, как ты поиздевался над девушкой, которую взял вместе со мной в заложники, когда недавно грабил банк. Ну-ка припомни, Франко, что ты с ней сделал?
— Лжёшь, мерзавец! — прорычал я, к лицу прилила кровь, поднялась ярость в груди, будто на самом деле Мельгунов открыл Милане правду о моих похождениях.
— Ах, это неправда? — издевался Мельгунов. — А почему ты злишься? Я выдал твою сокровенную тайну? Может, стоит ещё кое-что припомнить? Все, что я узнал о тебе?
Я выхватил кольт из воронёной стали, взвёл курок, со щелчком повернулся барабан. Нажал на спусковой крючок, но что-то мешало, я пытался преодолеть упорство изогнутой металлической пластинки. Милана быстро заслонила Мельгунова своим телом, как следовало по сценарию. Прогремел выстрел, из ствола вырвалось облачко порохового заряда, и в ту же секунду раздался вскрик Миланы.
16.
Верхоланцев, белый, как мел, с широко открытыми глазами, пытался что-то сказать, открывал рот, закрывал, но не издавал ни звука, как рыба, выброшенная из воды. На подкосившихся ногах я доплёлся до дивана, плюхнулся. Откинув барабан револьвера, высыпал на руку патроны.
— Где Дятлов! Где он, твою мать! — у главрежа, наконец, прорезался голос. — Быстро сюда! Убью, сволочь! Мерзавец! — орал он.
Я сидел, опустив плечи, сжимая в кулаке патроны. Словно на крупном плане я видел глаза Мельгунова, обычно мёртвые и тусклые, они вдруг нетерпеливо вспыхнули, когда я вытащил револьвер. В самую последнюю секунду проскользнул знакомый, мерцающий силуэт, мою руку отвела невидимая сила, и я промахнулся. Я услышал крик Миланы, мелодичный звон расколовшейся вазочки на камине. На длинной, белой перчатке Миланы на уровне плеча осталась пороховая пыль, начало расплываться алое пятно. Мельгунов подскочив на месте, зашёлся в истерике:
— Он хотел меня убить!
И ринулся из павильона в коридор, увлекая за собой охранников. Милану окружили со всех сторон, загалдели, шумели. В павильон вбежал худенький, рыжеватый юноша, почти мальчик, в синем комбинезоне и остановился на пороге, трясясь от страха. Верхоланцев, подпрыгнув на месте, заорал:
— Арсен, где Дятлов, твою мать! Кто заряжал револьвер?! Убью мерзавца, задушу своими руками!
Арсен побледнел, покраснел, затрясся мелкой дрожью, на подгибающихся ногах, мелкими шажками подошёл к разъярённому главрежу.
— Ну что ты молчишь, урод! Кто заряжал револьвер?! — кричал Верхоланцев.
— Это … я… я заряжал, — ответил упавшим голосом парень.
Верхоланцев прожёг его гневным взглядом и прорычал:
— Зачем ты, идиот, зарядил боевые патроны?! Кто тебе сказал это сделать?! Кто? Там вообще не должно было быть патронов! Никаких!
— Я не заряжал боевыми … — забормотал жалобно Арсен. — Я холостые поставил. Из коробочки взял. Мне Антон Николаевич показал.
Верхоланцев откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Казалось, он растерял все силы на вопли. Я подошёл к парню и сказал:
— Неси эту коробочку сюда.
Он бросил на меня испуганный взгляд и мгновенно исчез.
— Зря ты ему это сказал, — почти спокойно проронил Верхоланцев, не открывая глаз. — Теперь мы ни его, ни коробку с патронами не увидим. Твою мать, как надоело с ментами разбираться, — протянул он через силу. — Скажи мне, Верстовский, почему, когда кто-то хочет убить Милану или меня, ты постоянно оказываешься рядом? — спросил он, взглянув на меня.
— Вы думаете, я сам это организовываю? — с усмешкой поинтересовался я. — Меня тоже пытались убить. И не раз. Вначале в воду скинули, на яхте, потом какой-то мерзавец подушкой задушить хотел, вчера напали два отморозка, с ножом и кастетом. В трамвае.
— О как, — протянул Верхоланцев. — Ну-ну. Рассказывай. И кто во всем этом виноват? Знаешь? Ну, репортёр хренов, ведь уже пронюхал что-то? Понятно, не доверяешь.
Рассказывать о сделке Мельгунова с силами Тьмы, мне совсем не хотелось. Верхоланцев точно поднял бы меня на смех.
— Какой же ты ублюдок все-таки, Верстовский, — изрёк Верхоланцев угрюмо. — Я тебе позволяю трахать мою жену, а ты не можешь мне рассказать об элементарных вещах. Видеть тебя не желаю. Пошёл вон.
— Дмитрий Сергеевич, я хочу вам сказать — организуйте охрану Миланы, ей грозит смертельная опасность. И вам тоже, — быстро проговорил я, вставая.
Верхоланцев остановил меня за рукав и усадил рядом.
— Давай рассказывай дальше, — приказал он сухо.
— Я катал Милану на катере, мы заехали на один островок и там …
— Знаю, она рассказала мне об этом. Дальше.
Я тяжело вздохнул, набираясь решимости.
— Рядом с вами есть человек, который хочет завладеть душой Миланы, и, по-видимому, вашей тоже.
Я бросил на Верхоланцева изучающий взгляд, как он среагирует, но он на удивление серьёзно воспринял мои слова.
— Что значит, завладеть?
— Убить, чтобы душами рассчитаться за то, что получил взамен.
— Откуда ты знаешь об этом? — пробормотал Верхоланцев.
— Я видел …
— Посланника Тьмы? Врёшь. Не мог ты его видеть, — произнёс он твердо. — Не мог. Если бы ты увидел хоть раз, мы бы с тобой не разговаривали. Если только … ты сам не тот самый человек, который заключил сделку и пытаешься мне мозги запудрить.
— Зачем я тогда спасал Милану? — возразил я.
— Может, борешься с собой. Не знаешь, что выбрать.
— Не я же в катере находился, когда он наехал на Милану, — бросил я. — И кран вывести из строя я не мог.
Верхоланцев бросил на меня пристальный взгляд и буркнул:
— Ладно, этот разговор продолжил в другое время. Иди сюда, Антон Николаевич! — воскликнул он.
В студию прошёл худощавый седовласый мужчина с орлиным носом, и тонкими, плотно сжатыми губами. Судя по безупречной выправке, отставной военный.
— Ну, Антон Николаевич, дорогой наш главный «умри все живое», скажи, как в револьвере оказались боевые патроны? — спросил Верхоланцев с сарказмом. Он уже явно успокоился и взял себя в руки, обретя обычную иронию.