Призраки прошлого
Шрифт:
– Из-за таких мелочей убивать?
– всплеснув руками, воскликнула Галя.
– Не верю!
– Ну, поссорились в очередной раз, Лифшиц Гришку и того. И орудие убийства, то есть ножичек этот, у него нашли.
– Орудие убийства? А что же он его не выкинул? Хранил как память?
– не выдержал я.
Виссарион Германович, уловив, в моих словах ядовитую усмешку, насупился и проворчал:
– Откуда мне знать? Может и хранил. Ментам лучше знать.
– Да, нашим ментам всегда все хорошо известно, - язвительно прокомментировал я.
– Олежек, а у тебя подозрения имеются?
– осторожно спросила Галя.
– Ты знаешь, кто на самом деле убил Гришу?
Я запнулся, осознав, что вмешался совершенно напрасно, но отказываться было поздно.
– Я слишком мало общался с Лифшицем, - уклончиво начал я.
– Но мне кажется, он не способен на убийство.
– Вот-вот, и я говорю, - обрадовано подхватила Галя.
– Много вы понимаете, - обиделся администратор.
– Я самолично слыхал, как Гришка ругался с Юркой. Гришка кричал, что пойдём к ментам и все расскажет. Значит, на Юрке-то не одно чёрное дельце-то висит. А Гришка-то про это прознал, и шантажировать стал. Угрожал, стало быть, разоблачением. Вот и поплатился.
– А чем конкретно Григорий угрожал?
– поинтересовался я.
– Грил, что вы, мол, воспользовались моим обстоятельствами тяжёлыми и втянули в грязное дело, - важно изрёк Виссарион Германович.
Перед глазами всплыла сцена в кафе, когда Розенштейн громогласно отчитывал Лифшица за то, что тот никак не может найти Северцева. Если он оба прекрасно знали, что Григорий мёртв, для чего разыгрывать представление на публику? Но тогда при чем тут моё видение, в котором Лифшиц не присутствовал? Но кто сказал, что я должен верить тому, что мне привиделось?
– Ну вот, все готово, - мягко проведя по моим волосам, произнесла Галя.
– Давай, Олежек, ни пуха тебе! Знаешь ведь, сегодня заканчиваем.
В костюмерной я переоделся в жалкий, потрёпанный костюм, и с досадой решил, что под конец съёмок у группы стало плохо с финансами. Но попав на съёмочную площадку, я потерял дар речи от великолепия обстановки, живо воскресавшей в памяти дворцовые залы. Просторное помещение сплошь заставленное старинной мебелью. Обтянутые золотистым шёлком, украшенные резными финтифлюшками диваны со спинками в виде тетивы лука. Кушетки, кресла, стулья с гнутыми ножками, четыре хрустальные люстры на бронзовом основании, похожем на диковинные цветы.
Высоченные арочные окна, задрапированные плюшевыми портьерами и ламбрекенами с бахромой. На второй этаж вела широкая, винтовая лестница с ажурными, чугунными перилами и ступеньками из белоснежного мрамора. Потолок из брусков отполированного красного дерева. У стены я заметил рельсы с камерой, за которой суетился Кирилл с помощниками. Посреди всего этой роскоши я ощущал себя чрезвычайно дискомфортно в замызганном костюмчике.
На диване, положив ногу на ногу, вальяжно развалился Мельгунов, всем видом показывая, как ему все смертельно наскучило. Он смерил меня изучающим взглядом и вновь углубился в философские размышления.
– А, Олег. Сегодня твои мучения закончатся, сможешь домой отчалить. Только не расслабляйся. Чтобы все оперативно, - послышался голос Верхоланцева.
– Пока эта жидовская морда не примчалась, - горячо дыша мне в ухо, заговорщицки прошептал он, и добавил громче: - Читай сценарий, и начнём.
Я выхватил из рук мгновенно подбежавшей Лили сценарий, полистал и с досадой осознал, что Непогода опять изменил текст, впрочем, мой затрапезный костюмчик оказался более чем к месту. Я так увлёкся прочтением, что не заметил, как кто-то нежно обнял меня сзади и только по окутавшему меня, словно лёгкое облако, дурманящему аромату духов, длинным, нервным пальцам понял, что это Милана. Раньше она не показывала так откровенно свои чувства. Я быстро обернулся, прижал её руку к губам. Она приникла ко мне и шепнула на ухо такое, из-за чего меня бросило в жар.
– Правда?
– не веря своим ушам, переспросил я, вглядываясь в её искрящиеся от радости глаза.
– Правда-правда! Только это наш секрет. Пока, - предупредила она меня, прижав пальчик к моим губам и лукаво улыбнулась.
– Так-так, начинаем работать, - громко возвестил Верхоланцев, хлопая в ладоши.
Милана чмокнула меня в щёку и выбежала из комнаты. Я взглянул на Верхоланцева, но он даже ухом не повёл, встал у двери и взглянул на Мельгунова, который по-прежнему изображал из себя лениво отдыхающего барина:
– А где Давид Григорьевич?
– вдруг поинтересовался Мельгунов.
– Он сильно занят, будет позднее, - объяснил, хитро улыбнувшись в усы, Верхоланцев.
– Пока без него начнём.
Мельгунов скривился, но не стал протестовать.
– Ну и что ты хочешь от меня, Франко?
– лениво произнёс он свою первую реплику.
– Пришёл узнать, когда ты вернёшь деньги, за клуб, - заискивающим тоном пробормотал я.
– Стоп-стоп!
– прервал нас Верхоланцев.
– Олег, ты не должен пресмыкаться. Ты беден, но чувство собственного достоинства не потерял. Давай ещё раз.
Я повторил реплику. Мельгунов, бросив на меня снисходительный взгляд, лениво поинтересовался:
– Какие ещё деньги?
– Мы заключили сделку. Через год ты обещал вернуть мне долг. Я ждал больше года. Ты очень богат теперь, Винченто. Для тебя эти деньги - ничто. А мне они нужны.
– Ну да, - скривившись, проворчал Мельгунов.
– После того, как твой покровитель оказался в тюрьме, дела идут плохо. А, Франко? Но я ничем не могу тебе помочь.
– Как это?
– удивлённо подняв брови, переспросил я.
Мельгунов взял со столика бутылку, плеснул в бокал, элегантно придерживая на ладонях, спокойно ответил:
– Очень просто. Я не собираюсь ничего возвращать. С какой стати? Но если ты хочешь, можешь забрать себе клуб обратно.
– Обратно?! Ты прекрасно знаешь, что две недели назад он сгорел дотла, - пробормотал я.
– Ты собираешься вместо моих денег вернуть пепелище?!
– Какие деньги, Франко? Ворованные? Я свои честно зарабатываю. Почему я должен отдавать тебе свои честно заработанные деньги? А? Если ты не доволен этим обстоятельством, можешь прислать ко мне своих адвокатов. Подать в суд.