Призраки прошлого
Шрифт:
– Сильвестр, я не в голосе сегодня, - произнёс я капризно.
– Бенедикту Романовичу не отказывают, - проскрипел Сильвестр таким ледяным тоном, что меня продрал мороз по коже.
– Хорошо, что просил исполнить Бенедикт Романович?
– складывая салфетку, деловито поинтересовался я.
Дальше ломаться не имело смысла.
– Что-нибудь о любви, на английском, пожалуйста.
Хорошо, что не на японском. Мало того, что при всех, без подготовки я буду петь, так еще на английском? Опозорюсь на всю жизнь. Меня спасёт только то, что гости уже порядком набрались и вряд вообще будут прислушиваться к моему исполнению. На подгибающихся от страха ногах я
Fly me to the moon
Let me sing among those stars
Let me see what spring is like
On Jupiter and Mars
In other words, hold my hand
In other words, baby kiss me
Fill my heart with song
Let me sing for ever more
You are all I long for
All I worship and adore
In other words, please be true
In other words, I love you
Я закончил и бросил взгляд в зал. Милана поняла, что я пел для неё, расцвела в улыбке, и послала мне другой страстный воздушный поцелуй.
Розенштейн, развернувшись всей своей тушей, поманил меня. Я сошёл по ступенькам и направился к ним.
– Ну что ж, неплохо, неплохо, - проговорил он, явно давая мне понять: «ну и говно же ты полное». - А вот если я тебе скажу, чтобы ты при всех штаны снял - сделаешь?
Я в изумлении взглянул на него, пытаясь определить степень его опьянения, но колючий взгляд глаз-буравчиков не оставлял сомнения - Розенштейн выглядел абсолютно трезвым и злым. Я обвёл глаза столик, пытаясь по выражению лиц Верхоланцева и Миланы понять, насколько «тётя Роза» говорит серьезно.
– А если не стану этого делать?
– без тени раздражения спросил я, скорее в насмешку.
– Тогда я тебе ни копья не заплачу? Понял? Ни копья! - воскликнул он и вдруг хрипло заквакал, давая понять, что пошутил.
– Ладно, иди, отдыхай, - милостиво разрешил он.
Задребезжал звонок, продюсер выхватил из кармана мобильник. Взглянув на экран, побледнел, как мел, горячо зашептав в трубку: «Я не могу здесь разговаривать». Я направился к своему столику, быстро извинившись, незаметно выбрался из зала и направился к служебной лестнице.
– Какие триста кусков? Мы так не договаривались! У меня нет таких бабок. Нет. И что? Не хочу об этом говорить!
– порадовавшись удаче, услышал я раздражённый и в то же время испуганный голос Розенштейна.
Он прервался, распахнул дверь с лестницы, больно задев меня по колену, огляделся внимательно и вновь закрыл, все сильнее распаляясь, перейдя на трёхэтажный мат. Я пытался вычленить хоть каплю важной информации, но Розенштейн не произносил ни одного имени.
Воздух прорезал дикий визг, только отдалённо напоминающий человеческий. Милана осталась в зале одна! Я кинулся назад, как вихрь ворвался в зал, огляделся и облегчённо вздохнул. Она преспокойно сидела за столиком. Крик исходил от жуткой драки, пара мужиков, изрядно набравшись, мутузили друг друга почём зря. Банкет без драки - деньги на ветер. Одна из дам бойко помогала - издавая звуки такой силы и мощи, что без труда взяла бы приз в соревновании на самый громкий пароходный гудок. С остервенением таская за волосы и царапая одного из противников длинными, ухоженными ногтями. Другая дама в вечернем платье с глубоким декольте, из которого почти вываливалась массивная, накачанная силиконом грудь, пыталась огреть участников драки сумочкой.
Я присмотрелся к клубку дерущихся, по спине пробежали мурашки. Одно из этих людей я знал хорошо, хотя никогда с ним не встречался. Я молниеносно оказался рядом и попытался нейтрализовать его, и вовремя - в его руке блеснула воронёная сталь небольшого, но очень эффективного кольта «Кобра» 38-го калибра. Я вывернул руку мерзавцу, выбил револьвер. Это был тот самый парень из моего видения убийства Северцева - невыразительное чисто выбритое лицо и холодные, беспощадные глаза убийцы.
Прибыли менты вневедомственной охраны, охранники, начали растаскивать дерущихся. В суматохе я не заметил, как парень с револьвером исчез, оставив в душе отвратительное ощущение липкого страха и тревоги.
Официанты восстановили столики, постелили новые скатерти, сервировали. Все успокоились, принялись за еду. Как раз принесли изумительные жареные сардины в виноградных листьях, оркестр наяривал что-то весёленькое, а я пытался отогнать мерзкие мысли. Все сильнее наливаясь элитным алкоголем, уже не разбирая, что вливаю в рот - коньяк, виски, мартини. Гости пошли танцевать, я со злорадством наблюдал, как Кира старается не навернуться с огромных платформ своих леопардовых туфель.
Милана, весело смеясь, отплясывала с Кириллом, оператором-постановщиком. В сердце кольнула ревность, я опрокинул стопку и направился к ней, пригласил на танец.
– Милана, знаешь, Мельгунов предложил мне сделку, - прижав к себе, и пьяно улыбаясь, начал рассказывать я.
– Зачем ты к нему ходил?
– пробормотала Милана, у неё явно испортилось настроение.
– Не хмурься, дорогая, все идёт по плану. По твоему плану.
– Что это значит?
– Ты все так здорово придумала с Мельгуновым, я восхищен, - захихикал я.
– Польщён, что ты выбрала меня исполнителем.
Она попыталась вырваться, но я держал очень крепко.
– Каким исполнителем? Что я придумала? Что ты несёшь?!
– Ну как - убить твоего мужа. Все так замечательно было срежиссировано - нападения на тебя, мнимое самоубийство. Чтобы я действительно решил, что ты в опасности. Потерял голову и пошёл на все. Но один прокол у вас вышел. Маленький такой. Кроме нас с тобой никто не знал, что ты собираешься уйти ко мне. Только ты и я. Но Мельгунов тоже об этом узнал. Как? Ты ему сказала! Он сказал мне - убьёшь Верхоланцева, Милана станет богатой вдовой. Женишься на ней, попадёшь в высшее общество. ‘High society’, понимаешь? Но кто ему мог об этом сказать? Только ты! Значит, вы всегда были заодно! Очень выгодное сотрудничество! Ему нужна душа Верхоланцева, а тебе - его деньги! Ты подманила меня, подкупила, ради одной цели!
– Как ты смеешь?!
– воскликнула она со слезами в голосе.
– Если ты хотел, чтобы мы расстались, то можно было сказать по-человечески, а не так, по-свински.
– По-свински?
– разозлился я.
– А сделать из меня посмешище, шута горохового, над которым потешалась вся группа - это по-человечески?!
– Никто из тебя не делал шута, - Милана уже была готова разрыдаться.
– Все тебя любят, восхищаются тобой. Для тебя сделали главную роль!
– Главную?! Нет, дорогая моя. Мельгунов мне все объяснил - меня снимали на заднем плане, спиной, боком, чтобы смонтировать с крупными планами Северцева. Чтобы он как бы играл главную роль. А я как был никто, так и остался. Моего имени даже в титрах не будет!