Призраки прошлого
Шрифт:
Петр Петрович с радостью и большим чувством жал руку Алексею и приглашал его жить в их доме столько, сколько тот только пожелает.
Затем друзей развели по комнатам, велели отдыхать и раньше обеда в гостиной не появляться.
2
— Так, ну и мастер ты пошутить! — смеялся Алексей. — Сестры, кузины!..
Среди той оравы, что бросилась на него во дворе,
— А ведь испугался! — поддел его Николай. — Как мог ты подумать, что я заманиваю тебя в родительское гнездо для того, чтобы женить на какой-нибудь из своих любимых сестриц? И позволь напомнить, что сестры, достигшие брачного возраста, не пожелали тебя дожидаться и уже выскочили замуж.
— Вот беда! — Алексей с притворным вздохом развалился на кровати. — А какие кровати в доме твоей матушки мягкие… Давненько я на таких перинах не отдыхал.
— Да уж, маменька знает толк в домашнем хозяйстве. И, держу пари, она нас сейчас накормит так, что мы запросим пощады.
Алексей плохо слушал приятеля. Он отдыхал душой и телом. Как приятно было сознавать, что здесь — в этом доме — ему не надо было галантничать, вести ученые или приятные беседы и чувствовать себя как на параде. Милые девочки, которые встретили его с такой радостью, и славные младшие братья Николая, добрейшая матушка Гликерия Матвеевна и радушный и хлебосольный Петр Петрович, настоящая голова сего семейства… Что еще могло его успокоить и привести в доброе расположение духа?
Алексей уже познакомился и с другими жителями дома. Две незамужние тетушки, лет под пятьдесят каждой, были милы и добродушны так, как только это было возможно; а также вдовая сестра Гликерии Матвеевны, мать двух очаровательных девочек — кузин Николая, и другая вдовая сестра, только уже Петра Петровича, мать тех кузин, которые уже вышли замуж.
Родных сестер Николая звали Полина и Маша. Полине только что исполнилось пятнадцать, а Маше было тринадцать лет. Три старшие сестры их, как сообщили Долентовскому девочки, уже вышли замуж и жили, разумеется, отдельно.
Младшие братья в этом семействе были весьма решительные и ученые молодые люди. Старшему из них — Сергею — сравнялось шестнадцать, и он учился в университете, а Ивану и Петру — четырнадцать и тринадцать, причем Петр был Машиным близнецом.
— Обедать, обедать! — в комнату ворвался запыхавшийся голос Маши, а уже после показалась сама девочка.
Она приоткрыла дверь, но, увидев, что молодые люди разлеглись на перине, хихикнула и убежала.
— Вот бесенок… — со всей возможной любовью в голосе пробормотал Николай. — Надо идти, — толкнул он друга.
Молодые люди нехотя поднялись и, окончательно приведя себя в порядок, отправились вниз.
— А-а, вот и вы… — Гликерия Матвеевна, казалось, поджидала их с величайшим нетерпением. — Надеюсь, вы отдохнули? — озабоченно спросила она.
— Конечно, маменька, — Николай ласково поцеловал ее в щеку. — Отдохнули и ужасно проголодались.
— Ну что же, сейчас будем обедать… Да, Алексей Иванович, вы еще не познакомились с сестрой Петра Петровича. Ее ведь не было, когда вы приехали.
— Еще одна женщина? — шепнул Алексей приятелю, притворно закатив глаза.
— Да, — так же шепотом ответил тот. — Я ведь говорил о трех незамужних тетушках.
— Первые две мне весьма понравились, — пробормотал Долентовский себе под нос, вспоминая двух милых старушек.
— Погоди, может, тебе и эта понравится, — пихнул его в бок Николай.
— А, Катенька, вот и ты! — воскликнула Гликерия Матвеевна. — Поди сюда и познакомься наконец с нашим дорогим гостем, полковником Алексеем Ивановичем Долентовским.
Алексей обернулся на эти слова и… окончательно пропал.
3
Ночью сон не шел к нему. Ну кто бы мог подумать! Он никак не мог забыть усмешку Николая, когда тот шепнул ему на ухо:
— Ну что, она не хуже других моих незамужних тетушек? Она понравилась тебе? Признаться, я бы и сам в нее влюбился, не будь Катенька сестрой моего батюшки.
Катенька… Господи!
Алексей вскочил и принялся расхаживать по комнате. Он влюбился! Влюбился, как мальчишка, как последний болван! Сестра старшего Дымова… Как такое возможно? Ей двадцать два года, то есть она младше своего брата на тридцать лет, без малого, и она не замужем.
Как объяснили Алексею, Катенька была единственной дочерью Петра Евграфовича, деда Николая, от его второй жены.
— Все, что угодно, все, что угодно, — твердил Алексей, — но только бы она стала моей…
Наконец перед рассветом он угомонился и задремал. А утром его разбудил смеющийся приятель и заявил:
— Ну что, думаю, милая старая дева Катенька вовсе не дурна? И она очаровала тебя, как я и обещал?
— Прекрати, — хмуро оборвал его Алексей.
— Так неужели ты влюбился? — Николай внимательно посмотрел на него. — Ты определенно влюбился. Ты, вне всякого сомнения, влюбился!
— Прекрати, я же сказал! — рассердился Алексей. — Что ты повторяешь одно и то же?
— Знаешь, Алексей, на твоем месте я бы не сердился.
— А что бы ты сделал на моем месте? — стараясь придать своему тону ехидства, спросил Долентовский.
— На твоем месте я бы поухаживал за Катенькой, а потом сделал ей предложение, женился и увез ее отсюда.
— Что это ты так усиленно мне ее сватаешь? — удивился Алексей. — Да и отчего решил, что она согласится стать моей женой и что отец твой на это согласится?