Призраки(Русская фантастическая проза второй половины XIX века)
Шрифт:
Он погасил огонь, вышел из хаты, запер дверь и ступил за ворота. Город молчал. Светлая глубина неба переливалась тысячами звезд… Месяц неподвижно и ярко стоял над горою Кремянцем. «Вперед, Явтух Остапович, вперед!» — сказал сам себе Явтух, двинувшись в путь по опустелой улице, и вдруг заболтал по воздуху ногами…
Протер глаза, посмотрел вниз — и обомлел от ужаса! Земля у него далеко-далеко под ногами, а его тянет кверху какая-то невидимая, страшно могучая сила, и он летит все выше и выше, покидая облитый лунным блеском город и быстро рассекая воздух ночи.
— Что? Будешь теперь смеяться да грозить? — спросил за плечами чей-то голос… Явтух обернулся и увидел, что
— Куда ты несешь меня, дядюшка? — спросил, опомнясь, Явтух.
— А вот, я сейчас тебе скажу! — ответило у него за плечами. — Я тебя, брат, посажу верхом на месяц; и просидишь ты у меня на нем день, два, а может, и год, разве когда месяцу придется опуститься до краев земли, успеешь ты соскочить на стог травы или на какое-нибудь дерево…
— А как я неравно засну и упаду с месяца?
— Ну, туда тебе и дорога! — ответил черт и рванул его еще скорее…
«Прощай, Найда! Теперь уж я тебя не увижу никогда!» — подумал Явтух и отдался на волю беса.
Летел он долго, минуя воздушные пространства; наконец, месяц, спрятавшись и опять явившись, мелькнул между разбежавшихся тучек и стал к нему так близко, что он, как после сам рассказывал, мог даже разглядеть, из чего он сделан; а сделан месяц, по его словам, из серебра, только вызолочен, как блюдо из хорошей посуды, да еще в одном месте, — должно быть, задел обо что-нибудь на земле, — позолота потёрлась, и оттого пятна на месяце.
Он поднялся высоко и вдруг слышит, что-то в воздухе шумит, и в то же время черт за его плечами задрожал и увильнул, отшатнулся в сторону.
— А! Так ты девок таскаешь, сякой-такой? — раздался хриплый и сердитый голос.
Старая, сморщенная ведьма, верхом на метле, налетела на беса с поднятыми кулаками.
— Да это, полноте, не девка; это парень! — пропищал нечистый.
— Как парень?.. Ах ты, сякой-такой!.. А юбка?
— Да вы, Мавра Онуфриевна… да я, право… уж я же вам говорю! — кричал черт, осыпаемый кулаками ведьмы.
— Вот я тебя, вот я тебя! — кричала ведьма, от ревности и злобы не зная, с какого конца получше отсчитывать удары. Она ухватила беса за хвост и за загривок и так стала его трясти, что с ее рыжей косы слетел платок, а из когтей черта выпал Явтух и камнем полетел на землю…
— Ну, теперь уж и мне несдобровать! — сказал бес и понесся выше и выше, силясь стряхнуть с себя злую ведьму.
И долго в воздухе сыпались клочки волос, и крупная брань беса и ведьмы оглашала темные пространства. Явтух камнем летел на землю…
Между тем весело лилась беседа в низенькой светелке подгородной мельницы. Складчина на этот раз удалась как нельзя лучше, потому, во-первых, что мельник, старый вдовец и скряга, уехал в Чугуев на ярмарку, и дочка его осталась хозяйкою хаты; и во-вторых, потому, что многие из изюмской молодежи надеялись на этот раз привести к окончанию свои сердечные дела.
Пол Мельниковой хаты был чисто прибран и вымазан заново охрою; стены, также вновь выбеленные, украсились вениками и пучками цветов. Печь ярко горела, и в ней шипели, на горячих сковородах, в масле, пшеничные орешки, ячные блины и сластены. Дубовый стол, покрытый белою скатертью,
Прошло уже не мало времени, а Явтуха не было да и не было. Сперва она думала, что он зашел к своему приятелю писарю; потом ей казалось, что он только притворяется, что давно уж пришел и спрятался где-нибудь поблизости, за хатою, ожидая, что вот она не вытерпит и выбежит сама к нему навстречу. Найда уж готова была встать и выйти, как будто невзначай. «Нет, — подумала она, — лучше подожду его. Нечего баловать жениха! Положишь ему палец в зубы, так и не вынешь!»
И она осталась.
Прошло еще несколько времени. Найда забылась и слушала, водя веретеном, страшную сказку, которую начал ткач. Нитка пряжи у нее оборвалась, и она выронила веретено. Нагнулась под стол и вдруг видит: в углу, под лавкой, сидит что-то худенькое, маленькое, черненькое и, виляя хвостом, смотрит горящими, как угли, глазами… Найда обомлела от ужаса… Черт между тем посидел и юркнул в дверь; дверь за ним тихо затворилась. Кроме Найды, никто не заметил ни его появления, ни бегства. Сказка тянулась своим чередом.
И вот, чувствует Найда, что непонятная сила тянет и ее с места за дверь. Она знает очень хорошо, что за дверью, в темных сенях, ожидает ее то же страшное чудище, что за дверью она перепугается до смерти, знает и — дивное дело! — не может себя победить. Встала она с лавки, тихо сложила гребень и отворила дверь.
— Куда ты, Найда? — спрашивают ее подруги.
— А вот я… в сарай… корове сена нужно подложить!
Она ступила в темные сени. В сенях — ни души. Она на крыльцо — и на крыльце никого не видно. Площадка перед хатою также пуста. И только под забором маленького садика бегает кот.
— Васька, Васька! — стала она звать кота. Кот вошел в калитку садика. «Еще забежит в лес! — подумала она. — Шляется за соседскими кошками…» Но не успела сделать и пяти шагов, как кот к ней обернулся и стал мяукать и расти. Холод пробежал по ее жилам.
— Брысь! — закричала она. Кот ощетинился, выпустил когти, страшно засверкал зелеными глазами, так что осветил соседние кусты и плетень, замяукал еще сильнее и, выгибаясь, стал расти и расти… Найда хотела бежать и не могла: ноги не слушались; хотела кричать: язык, как во сне, не двигался. А кот прыгнул и, поднявшись на задние лапы, протянул к ней усатую морду…