Призраки страсти
Шрифт:
А потом то ли ее ушли, то ли сама ушла. Были какие-то слухи о нецелевом расходовании бюджетных средств, об исчезновении десятков, если не сотен валютных миллионов, вложенных, как оказалось, в новый мегацентр ее престарелого папочки, о покупке медицинского оборудования по заоблачным ценам, о процентах, отчисляемых бизнесменами в карман госпожи министерши.
В общем, была министершей, а стала бизнес-леди, торгующей зарубежным оборудованием. И депутатом Госдумы – видимо, в качестве подстраховки на тот случай, если все же связи не помогут и прокуратура заинтересуется ее шахер-махерами.
Такого
Так вот, именно в квартире будущей госпожи министерши (причем ее собственной, родители жили на Кутузовском) Наташа и столкнулась на праздновании 8 Марта и дня рождения хозяйки с Виктором Набокой. Внешне он был мужичонкой незапоминающимся, но зато умел достать буквально все из-под земли, причем в рекордно короткие сроки. Этим и был полезен представителям столичного бомонда, потому его везде и приглашали, и уважали. В памяти Натальи остался образ невысокого, коренастого, крайне некрасивого субъекта с густыми бровями, обширной лысиной и хищным крючковатым носом. Он все большей частью отмалчивался, впитывая в себя информацию, сплетни и слухи, которыми был насыщен праздник.
Хоть и пришел мужчина с дамой, ослепительно красивой и необычайно глупой, но все время пялился на Наташу. Подруга, которую девушка сопровождала, даже ей шепнула, что она понравилась «этому Франкенштейну». А затем начал к Наташе беспардонно клеиться, забросив свою пассию. Та, впрочем, не возражала, потому что быстро нашла утешение на коленях маститого режиссера.
Говорить новый знакомый умел – нашептывал в ухо стихи Ахматовой и Цветаевой, улыбался. А под конец признался: «Я пленен вашим умом, красотой и высокоинтеллектуальной личностью, Наталья Павловна!»
Наташа, на которую мужчина произвел странное впечатление – вроде бы далеко не красавец, но в то же время так галантен! – поправила его, сказав, что отчество у нее Валентиновна.
Набока выпучился на нее и попросил повторить. Наташа повторила. Собеседник почесал кадык и елейно поинтересовался, точно ли ее зовут Натальей. Она это подтвердила. Тогда Виктор спросил ее фамилию. Она ответила – Иванова. Товарищ аж подскочил с софы, причем так шустро, что опрокинул на себя коктейль, которой держал в руке.
– Как Иванова? А я думал – Демьянчук! Так, значит, ты – не Наташа Демьянчук?
Наталья подтвердила, что она хоть и Наташа, но не Демьянчук. Лицо Набоки полиловело.
– Так какого хрена ты мне голову морочишь, лахудра? А я перед тобой клоуна строю, распинаюсь, чертовы стишата, которые три месяца учил, к мероприятию готовясь, декламирую! Ну ты и…
Тут оторпевшей Наташе было презентовано короткое, но емкое заборное слово. А Набока кинулся к хозяйке приема, будущей госпоже министерше. Не понимая, чем вызвана столь неадекватная реакция субъекта, Наташа уловила суть их беседы.
– Нет, эта провинциалка, конечно, никакая не Наташа Демьянчук. Та вон сидит…
Она указала на простенько одетую, очкастую девицу, притулившуюся в углу, под торшером, с томиком стихов в руках, с которой Наталья поднималась сюда в лифте. Набока, бросив на Иванову презрительный взгляд, пружинистым шагом направился к скромнице. А через пять минут декламировал ей стихи поэтов Серебряного века, от которых его собеседница млела, прижимая к плоской груди худющие руки с обгрызенными ногтями, сжимающие потрепанный томик.
Потом подруга объяснила Наташе, в чем тут дело: невзрачная мышка была единственной дочерью «того самого» Демьянчука, заместителя председателя Комитета государственной безопасности, человека очень и очень могущественного.
– Вспомни, Наташ, мы же с ней вместе в квартиру вошли. «Франкенштейн» тогда рядом крутился. Наверное, хотел узнать, кто из гостей Наташа Демьянчук. Ты не слышала, а я вот уловила, как хозяюшка ему в нашу сторону ткнула и сказала: «Вон та, немодно одетая. Это у нее имидж такой. Может себе позволить и Шанель, и Ив-Сен Лорана, а выглядит, как огородное пугало!»
Возвращаясь с приема, девушки долго хохотали, обсуждая произошедшее. Теперь им было понятно, что Набока нацелился на дочурку заместителя Комитета, а так как рядом была Наташа, наряд которой не отличался роскошью (откуда простой студентке взять деньги на фирменные вещи?), принял ее за Демьянчук. Поэтому и ринулся «на взятие Измаила», пытаясь завоевать расположение наследницы важного человека. Ошибку свою он понял слишком поздно, вот и разозлился не на шутку.
Кажется, у Набоки был долгий роман с любительницей поэзии, но замуж за него девушка не вышла, хотя «Франкенштейн» и прикладывал все усилия. Видимо, сановный родитель был против. После развала Союза Набока взлетел, прибрал к рукам несколько фармацевтических заводов и сам перешел в разряд небожителей. Наверное, все же перепало ему что-то от дружбы, вроде бы исключительно платонической, с Наташей Демьянчук.
Кстати, много лет спустя Наталья вновь столкнулась с ним на светском приеме. И он снова пялился на нее – в этот раз, судя по всему, просто желая затащить красивую и успешную женщину в постель.
Глава 17
– Набока? – переспросила Наташа.
Ирина с готовностью подтвердила:
– Да, Набока. Он любит с ветерком по столице прокатиться. И были, повторяю, уже несколько ДТП с участием его «Мерседеса». Даже кто-то стал инвалидом. А теперь Набока превратился в убийцу!
Она сделала паузу и положила Наташе руку на плечо.
– До сих пор ему удавалось замять все инциденты – у него же денег куча, он мультимиллионер или даже миллиардер. Да к тому же со связями на самом верху. Поддерживает ту партию, которую надо, спонсирует тех, кого надо, опять же, в Госдуме сидит. А с недавних пор еще и меценатом заделался.
Об этом Наталья недавно слышала. И тогда еще подумала, что фамилия российского бизнесмена, купившего на престижном аукционе в Лондоне интимные письма императрицы Екатерины Великой, адресованные одному из любовников, и передавшего их в дар Эрмитажу, причем, конечно же, безвозмездно, звучит знакомо.