Призраки войны
Шрифт:
Глава 3
Ранние декабрьские сумерки уже опустились на город, когда я решилась повернуть домой. Шипя, как доисторические ящеры по проспекту потоком шли машины, разбрызгивая вокруг грязное месиво подтаявшего снега. Какая-то наглая иномарка, лихо обходя более медлительных собратьев, пронеслась совсем рядом с бордюром, обдав меня фонтаном грязи.
– Тварь, наглая, зажравшаяся тварь, – злобно прошипела я, размазала ладонью по лицу ледяные грязные капли
По пустой улочке скупо подсвеченной жирным светом одинокого фонаря промозглый ветер гонял обрывки бумаг и пакетов. «Сейчас приду, согрею чаю, заберусь на диван, укроюсь бабушкиной шалью, возьму большой альбом с фотографиями и буду его листать», – мысленно составив такую программу на вечер, я прибавила шаг.
Трое подростков вышли из-за угла неожиданно. Они громко хохотали и то дело прикладывались к бутылке портвейна. Чувство самосохранения напряглось и решительно приказало обойти подгулявшую компанию стороной, но для этого пришлось бы поворачивать назад, а за редкими деревьями старого парка уже уютно светились окна моего дома. Понадеявшись на «авось», я решительно прошла мимо, спрятав лицо в высокий воротник куртки.
– У тю-тю, – гнусно протянул один из парней, пытаясь сфокусировать на мне мутный взгляд, – куда спешишь, бикса?
Решив не отвечать, я повернула в сторону, но, проявив неожиданную прыть, парень одним прыжком преодолел разделяющее нас расстояние и вцепился мне в рукав куртки. При тусклом свете фонаря я смогла рассмотреть неожиданного агрессора. Росточек маленький, – едва до плеча мне достает. Фигурка хилая со сведенными вперед плечами. Лицо губастое, прыщавое, зеленовато-бледное, выдающее отпрыска семейства алкоголиков в третьем поколении.
– Купи себе «Клерасил», детка. От прыщей помогает, – резко дёрнувшись, я попыталась стряхнуть с себя нахала, но он вцепился в меня, как клещ.
– Не-е-е, она не поняла… От прыщей другое нужно. Дай на тебя посмотрю, – с мерзкой ухмылкой сказал второй, ухватив меня за подбородок холодной, липкой ладонью и развернув к себе так, что в шейных позвонках что-то хрустнуло. От боли я вскрикнула, а парень довольно сказал:
– Вот так, и неча дёргаться, – с удовольствием протянул он, явно наслаждаясь моим замешательством.
Его длинное, лошадиное лицо оказалось совсем рядом, и я почувствовала запах перегара и какой-то кислой дряни. Отвращение захлестнуло меня мутной волной, мгновенно прогнав подступавший страх. Я продолжала стоять, как и прежде, зажатая с двух сторон двумя подонками, и чувствовала, как внутри меня огромным холодным пузырем поднимается бешенство. Неожиданно мне показалось, что всё это происходит не со мной. Я словно посмотрела на происходящее со стороны: стоит посреди улицы взлохмаченная девка, глупо хлопает глазами и трусливо позволяет хилым ублюдкам творить с собой всякие пакости.
Унижение горячей кровью прилило к щекам, и, воспользовавшись тем, что хватка одного из обидчиков ослабела, я, резким движением высвободив руку, изо всех сил стукнула кулаком по ненавистной мокрогубой физиономии. Тот, явно не ожидая отпора, не устоял на нетвердых ногах и хлопнулся задом прямо в раскисший снег. Пытаясь встать, он вновь потерял равновесие и упал на четвереньки, ругаясь скорее от унижения, чем от злости.
– Ах, ты сука, – просипел «лошадиномордый». И тут же жёлтый уличный фонарь стремительной ракетой взмыл в небо, а я в свою очередь столь же стремительно врезалась головой в забор, получив сильный удар от третьего подростка, незаметно зашедшего со спины.
– Гвоздь, а ну дай ей ещё! Борзая нашлась… – словно издалека донесся чей-то голос. Чувствуя, как тело наливается свинцом, я с трудом развернулась, пытаясь закрыть лицо от удара. Каждое движение почему-то давалось теперь с неимоверным трудом. Однако удара не последовало.
С трудом разлепив глаза, я увидела, что «прифронтовая обстановка» изменилась – неизвестно откуда взявшийся высокий, стриженный «ёжиком» парень без видимых усилий тряс двух маленьких пьянчужек, приподняв их за шкирку, как щенят. «Гвоздь», подло пнувший меня в спину, катался теперь по земле, жалобно поскуливая, и держась за место значительно ниже талии.
Неподалеку оглушительно хлопнуло окно, и стервозный женский голос завизжал: «Ты чё, гад, детей обижаешь?! Щас милицию вызову!!!»
Где-то за парком, действительно, отвратным голосом мартовского кота взвыла милицейская сирена. Ни у кого из участников потасовки, вероятно, не было особого желания встречаться со стражами закона. Прихрамывая и бормоча угрозы, маленькие хулиганы с похвальной быстротой покинули поле боя.
Мощным рывком мой спаситель поставил меня на ноги. Деревья и дома поплыли перед глазами, сливаясь в какой-то дикий хоровод. Не сопротивляясь, словно тряпичная кукла, я потащилась вслед за парнем, который решительно увлекал меня с улицы в сторону парка. Отбежав на безопасное расстояние, мы остановились, чутко прислушиваясь и с трудом переводя дыхание.
– Ну, ты, Иришка, даешь! Красиво ты ему в челюсть въехала. Пальцы не выбила?
Я аккуратно ощупала припухающую кисть. Болело, но не сильно. Блеклый свет чудом сохранившегося в парке фонаря косо упал на лицо парня, и я, наконец, смогла рассмотреть его. Что-то до боли знакомое было в его карих, слегка монгольских глазах, твёрдой линии губ и немного тяжеловатом подбородке. Господи, неужели Лёха! Сосед, друг детских игр, когда-то давно, в другой жизни, сунувший мне в руки мяукающий рыжий комок! Сколько же лет мы не виделись?
– Лёшенька, ты?! Откуда?! – только и смогла сквозь слёзы прошептать я, чувствуя, как ужас от пережитого накрывает меня тёмной, удушливой волной. Мне показалось, что я захлебываюсь в горько-солёной воде, и через мгновение камнем пошла ко дну в хороводе ослепительных зелёных пятен.
– Спокойно, сестренка, спокойно, – словно издалека услышала я Лёшкин голос, и темнота обступила меня. Выплыли из липкой мглы уродливые рыбьи физиономии, издающие гнусное мычанье и настойчиво пытающиеся поцеловать меня залепленными слизью вонючими ртами. Постепенно мрак рассеялся. Я почувствовала запах кожаной куртки и незнакомого пряного одеколона.