Призраки
Шрифт:
Они отбежали на достаточно большое расстояние, откуда их не могло задеть взрывной волной, и Гарднер, взглянув на Эндерса, еще раз внушительно повторил:
– Помни, Джонни. Соображения. Сегодня это - ключевое слово.
Не говоря ничего, Джон Эндерс кивнул.
Воскресенье, 31 июля.
Генри Бак, известный свои друзьям под прозвищем Хэнк, присоединился к завершающей фазе всеобщего сумасшествия в Хейвене в четверть двенадцатого утра в воскресенье.
Люди в Хейвене стали не просто безмозглыми - скорее они могли бы называться
Живя по законам "превращения", весь город стал напоминать газовую камеру, ждущую, чтобы кто-нибудь поднес к ней зажженную спичку. Такой спичкой и стал Хэнк Бак.
Хэнк был на протяжении многих лет карточным партнером Джо Паульсона. Он и Питс Барфильд каждый четверг собирались у Джо дома. Это их визиты так не любила Бекки Паульсон.
Хэнк давно затаил злобу на Питса и, чем больше он думал об этом, тем яростнее желал возмездия. Дело в том, что Барфильду все годы поразительно везло. Если бы они не были так давно знакомы, можно было подумать, что тут не обошлось без шулерства.
А может быть, он все же подтасовывал карты? Чем больше Хэнк думал, тем больше склонялся к тому, что по-другому и быть не могло. А с тех пор как в городе начались массовые "превращения", мысль о шулерстве партнера переросла в навязчивую идею.
В воскресенье Хэнк достиг пиковой точки. Утром люди увидели, что он направляется к дому Питса, и, прочитав его мысли, обнаружили, что в кармане у него лежит пистолет.
Он застал Питса врасплох. Тот как раз выпил кофе и приготовился почитать газеты. От неожиданности он слетел со стула:
– Эй, Хэнк! Что...
Хэнк прицелился в него из пистолета. Это был сувенир на память о службе в армии, когда он служил в Корее.
– Я собираюсь пристрелить тебя, болван. Как тебе это понравится?
И он уже почти нажал на курок, когда вдруг его осенила "идея". Он сунул руку в карман и достал пару маленьких наушников. Подойдя к радиоприемнику, он что-то сделал внутри него и присоединил к нему наушники. Питс испуганно озирался по сторонам. Как на грех, рядом не было никого, кого можно было бы позвать на помощь.
Хэнк протянул наушники Питу:
– Надевай! Считаю до пяти!
– Хэнк, я не...
– Раз... два... три...
– Хорошо! Хорошо! Я делаю это! Я надеваю!
Он надел наушники. Все еще целясь в него, Хэнк начал крутить ручку настройки, включив при этом громкость на полную мощность.
Питс начал стонать. Его губы задрожали, лицо побелело. Он почувствовал, что сходит с ума. Казалось, звуки сотрясают все его тело. Потом он почувствовал, что перед ним открывается какой-то воздушный туннель, из которого доносится слабый детский голосок. Несмотря на боль в голове, он поднял изумленный взгляд на Хэнка.
Голосок прозвучал вновь:
– ...хилли...
Хэнк замер. Он тоже услышал. Голос был чем-то знаком ему. Что-то...
– ...до сих пор? Я хочу домо-о-ой!..
В душе Хэнка волной поднялось какое-то странное
– ...пожалуйста, здесь тяжело дышать...
Черт бы тебя побрал, - подумал Хэнк.
– Хилли-и-и-и-и-и-и...
Хэнк нащупал кнопку "Стоп". Внезапно все прекратилось. Только почему-то расколовшийся надвое стул, на котором перед этим сидел Питс, лежал на асфальте. Точнее, лежала только его половина. А вторая... Ее нигде не было видно. Где-то неподалеку звякнуло разбитое окно...
Так заканчивался в Хейвене июль.
Понедельник, 1 августа.
Джон Леандро из газеты "Дейли Ньюс" разговаривал со свои коллегой Давидом Брайтом.
Если бы хейвенский внутренний круг - те, кто предпринимал походы в сарай Бобби Андерсон, - могли слышать, что сейчас говорит Леандро, его дни, а возможно и часы, были бы сочтены.
– Я собираюсь исследовать Хейвен, - говорил он.
– Все интересное, что происходит в последнее время, начинается там. В Хейвене исчезает ребенок, в Хейвене погибает женщина; Роудс и Габбонс не возвращаются из Хейвена. Дуган кончает жизнь самоубийством. Почему? Потому что он любил женщину по имени Мак-Косленд, которая жила в Хейвене.
– Не забудь также старика, который рассказывал тебе про исчезновение внука. Кажется, теперь я начинаю ему верить...
– Так что же это такое?
– драматично спросил Леандро.
– Что происходит в Хейвене?
– Есть один интересный доктор, - лениво потягиваясь, сказал Брайт, думая в это время о старом Иве, - доктор Фу Манчу. Что-то я помню о нем с детства. О нем и о зеленых человечках из космоса... Может быть, в Хейвене заключен альянс доктора и человечков?! Ладно, шучу, - добавил он, увидев вытянутое лицо собеседника.
– Что-то плоховато у тебя стало с чувством юмора.
Леандро встал:
– В пятницу у меня начинается отпуск, и я собираюсь прокатиться в Хейвен. Если хочешь, присоединяйся.
– Посмотрим. Но ты, если поедешь сам, не забудь надеть эти твои специальные часы.
– Какие часы?
– сердито спросил Леандро.
– О, ты отлично знаешь. Те, которые посылают ультразвуковой сигнал, который может зафиксировать здесь один человечек, - Брайт продемонстрировал при этом свои собственные часы.
– Они делают так: зиииииииии.
– Это глупая шутка. А ты - величайший циник в мире, - и Джон Леандро поднял бокал:
– Давай лучше выпьем за цинизм - самую конструктивную жизненную позицию.
Вторник, 2 августа.
Их было шестеро, тех, кто собрался в полдень в конторе Ньютона Беррингера. Было уже около четырех, но часы на башне - часы, сквозь которые легко могла пролететь птица, если бы в Хейвене осталась хоть одна птица, - упорно показывали пять минут третьего. Вся шестерка на определенном этапе побывала у Бобби в сарае: Эдли Мак-Кин, Дик Аллисон, Киль, Хейзел и Френк Спрус.
Они безмолвно обсуждали несколько важных событий.