Призвание: маленькое приключение Майки
Шрифт:
— Вы не спрашивали, потому что у меня, в общем-то, нет выбора. Я согласна, — выдохнула Майка. Она хотела говорить твердо, но голос дрогнул. — Я принимаю ваше предложение.
Из невидимых щелей письменного стола вдруг полезла белая пена. За спиной девочки грохнула дверь — явившись без всякого приглашения, «Показуха» засияла радостными лицами, болтавшими поздравительные слова на разных языках. Из тарабарщины девочка выудила только: «Для нас высокая честь!», «Будем!», «Явление!»…
Волшебный экран показывал ликующих людей, воздушные шарики, рвущиеся
«Показуха» обещала праздник.
Никифор махнул рукой, словно отгоняя пчелиный рой. Пена на столе вмиг растаяла, дверная половинка послушно вернулась на прежнее место.
Всё стихло.
— Молодец, корявка! — срывающимся голосом произнес Никифор. — Я рад, я так рад, у меня нет слов! — он вытащил из кармана платок и громко в него высморкался. И даже этот звук вышел парадно-торжественным. — Выбор есть всегда, корявка, — сказал он, отдышавшись. — Но выбор не всегда ясен. Легко выбирать между добром и злом, между белым и черным, между светом и тенью. А ты попробуй выбрать между серым и жемчужным, между глупым умником и умным дураком, между «почти» и «не совсем»…
— Разве тут есть из чего выбирать?
— Поначалу разница между черным и белым не больше серой песчинки. Но дороги расходятся. Одни выбирают одно, другие — другое, одним налево, другим — направо, кто-то идет высоко наверх, кто-то — глубоко вниз. А есть и те, кто выбирает уж совсем особый путь. Они следуют вниз по лестнице, ведущей вверх.
Никифор подал Майке руку.
— Она была уверена, Что золото — блестит. Стремянку прикупила в небеса. Теперь она проверена: Когда все в мире спит, Знать время наступило — в чудеса… —пел Никифор, уводя девочку к новым открытиям.
И вновь послышались звуки горна: короткий и длинный, короткий и длинный. Девочка расслышала в них и печаль, и обещание:
— Ай-да, ай-да…
Детина-мальчик-Васенька на свой лад прощался с Майкой:
«Все будет хорошо», — убеждала себя школьница, но все равно волновалась.
Она предвидела.
И-три! Предвидеть
Защита жужиков
На первом этаже «Детского мира» было пустынно. Никого. Будто самое нужное уже сделано и теперь все готовятся к чему-то интересному в другом месте.
— Подождите! А жужики? — Майка остановилась возле закрытого окошечка гардероба. — Вы отдать обещали!
— Зачем они тебе? — спросил Никифор. — Что им с тобой делать? Пусть побудут в Гохране. Хорошо, не дует нигде… — он вопросительно поглядел на Майку.
Она представила себе короб, в котором томятся Мойсла и Ратла. Яркие, пушистые сидят они там, в тесноте, темноте и может даже в обиде…
— Мы только подружились, — забормотала она, — а теперь, выходит, я должна бросить их на произвол судьбы, как последняя негодяйка? В коробке они не останутся. Я не разрешаю.
Последние слова получились у нее громкими — вырвавшись наружу, они даже воздух заставили вздрогнуть. Точнее, Майка сказать не могла, потому что в тот же миг гардеробное окошечко открылось и выплюнуло к ногам два предмета.
Мойсла и Ратла.
— В парке Чаир распускаются розы, — ритмично прыгая, нежным мужским тенором запел синий Мойсла, пока Ратла-апельсин, покачиваясь, топорщил ему в унисон свою яркую шкурку.
— Ловит музыкальные волны, — сказал Никифор. — Имитация речевых навыков.
— А Ратла? Он ничего не ловит? — спросила Майка.
Никифор пощелкал языком. Оранжевый жужик послушно подскочил к его ноге, растопорщился в ежа и — не произнес ни слова.
Директор развел руками:
— Доносчик рассчитан на одноразовое использование. Речевые способности были ограниченно-лицензионными, а теперь программа закончилась.
— Хоть поверьте, хоть проверьте, тра-ла-ла, — запел прыгучий Мойсла девчачьим голосом.
— А возьмите другую программу, неограниченную, — предложила Никифору Майка.
Тот посуровел:
— Пункт третий, статья девятнадцатая «О мерах по борьбе с хитрованцами». Главный Распорядок Совета запрещает пользоваться продуктами, сотворенными без лицензии. Подлежит неукоснительному выполнению.
— Он правильный? — осторожно уточнила Майка.
— Распорядок — верный, потому что защищает от непредсказуемых влияний. Ты же не хочешь, чтобы апельсин стал кусаться, а синяя груша запела неприличные песни?
Майка не хотела, но за жужиков все равно было обидно.
— Так не бывает, — сказала она.
— А как же по-твоему бывает?
— Наоборот бывает. Маленькие вначале молчат, а потом обучаются говорить. Да вы сами посмотрите на него, — Майка указала на поникшего Ратлу. — Он же может, я вижу, ему надо только помочь. Самую чуточку. Вы разве не видите?
— Ты видишь? — Никифор задумался, а воздух вокруг него начал темнеть, по костюму змейкой забегали огоньки — от руки к руке, от носков ботинок до самой лысой маковки. — Интересно, интересно, — забормотал он, теперь похожий на страшилу из фильма про живых мертвецов.
Никифор поманил оранжевого жужика — Ратла послушно скакнул ему в ладонь. Погладив доносчика по шерстке, директор стал перекидывать его с руки на руку, будто собираясь вылепить из него котлету. Жужик побледнел: его шерстка оделась корочкой, которая потемнела, словно от жара, а затем покрылась мелкими трещинками.
— Пых, — Никифор дунул, корочка распалась в пыль, а Ратла шлепнулся на пол, размазавшись в лепешку.
Майка затаила дыхание.
Кучка зашевелилась, запузырилась, зацвела ярко-оранжевым — и вот уже Ратла, как ни в чем ни бывало, снова покатился по полу. Живой, невредимый и даже лучше прежнего.