Призыв мёртвых
Шрифт:
Ардуций видел, что Харбан не раскаивается. Он встал, и Джеред тут же призвал двух стражников.
— Проводите гостя в его комнаты. И пусть он никуда не выходит оттуда без вашего сопровождения.
— Да, господин Джеред.
— Я не стану убивать его, — пожал плечами Харбан. — Это ваше дело, а не мое. Но вы не понимаете, с чем столкнулись, а с каждым днем отсрочки угроза становится сильнее. Подумайте и о другом. Сотни лет мы неправильно истолковывали пророчество. В Карке наши лучшие умы всегда считали, что слова «отродье Восходящего» относятся к мертвым, которых он контролирует. Но, оказывается, это не так, вы понимаете?
ГЛАВА 7
859-й
Вечером Миррон стояла у двери в комнату, где мирно спал Кессиан, ее чудесный мальчик. Она ушла из покоев канцлера вслед за Харбаном — ее, разумеется, взяли под охрану, в саду под балконом патрулировала стража. Джеред позаботился обо всем, но ей было страшно.
— Никто не причинит тебе вреда, мой мальчик, пока я жива, — прошептала женщина. — Я никогда не покину тебя.
Ардуций и Оссакер предложили остаться с Миррон на всю ночь, но она заперла двери для всех, вознамерившись справиться со страхом в одиночку и не допускать каких-либо перемен, способных встревожить мальчика. Ей повезло, что Кессиан еще неопытен и не умеет толком считывать истинные эмоции с энергетической карты, однако чутье у него имелось. На протяжении дня Миррон не раз отмечала, что сын смотрит на нее с особым вниманием, не раз он опускал свою ладонь на руку матери, словно для того, чтобы ее успокоить. Он ничего не говорил и не задавал вопросов, но ясно было, что это ненадолго.
«Что же мне рассказать тебе, — ломала голову Миррон, — если нельзя говорить правду?»
Она прошла к окнам в комнате Кессиана и снова их проверила. Оконные проемы закрывали крепкие и плотные ставни. В дус на вершине холма было холодно, и толстые ставни, в дополнение к красивым, должно быть стоившим целое состояние, витражным стеклам помогали сохранять тепло. Наклонившись, мать поцеловала Кессиана в лоб.
— Спокойной ночи, милый, — сказала она, вышла из комнаты и закрыла единственную дверь.
Напротив, по другую сторону прихожей, находились распахнутые двери ее спальни, но Миррон туда не пошла, а устроилась прямо в холле, в кресле, куда принесла подушки и одеяло. Все-таки поближе к комнатке Кессиана. Кресло с откидной спинкой выглядело неудобным, но Миррон это не волновало — ей не верилось, что в эту ночь она вообще сомкнет глаза.
Устроившись с ногами в кресле, она взяла несколько записей и решила заняться ими, поскольку уж сегодня-то эта нудятина не погрузит ее в сон…
Пробудившись, Миррон увидела, что светильники продолжают гореть. Стояла глубокая ночь: который час, точно Миррон не знала, но чувствовала себя немного отдохнувшей и успокоившейся. Бумаги, выроненные во сне, рассыпались по белому мраморному полу, одна или две долетели по гладкой поверхности почти до двери Кессиана. Она почувствовала на лице ветерок, которым потянуло из ее спальни, и покачала головой.
— Идиотка, — выругала Миррон себя.
Рывком поднявшись на ноги, она размяла затекшую шею — все-таки в кресле очень неудобно — и, вслушиваясь в тишину дворца и ощущая босыми ступнями прохладу мрамора, подошла к двери Кессиана. Дверь отворилась с легким скрипом, и мягкий свет из прихожей пролился прямо на него. Сын сладко спал, раскинув руки и склонив головку набок.
Миррон улыбнулась и снова закрыла дверь, решив, что ей нужно взять с него пример. Стража у дверей и в садах, ставни заперты на щеколду. Всеведущий спаси и сохрани, но добраться до мальчика было бы нелегко и отряду окениев, не то что одному перепуганному карку.
Это точно.
Миррон зашла в свою спальню — там было прохладно, и она почувствовала, как под столу забирается холодок. Постель манила к себе ароматом лаванды, придававшим свежести подушкам и белоснежным, накрахмаленным простыням.
Дверь спальни закрылась, и из полумрака выступила фигура. Сердце Миррон сжалось, она отступила назад к окну. Наверное, ей почудилось.
— Кто там? — спросила женщина.
Нет, не показалось: сфокусировав сознание, Миррон увидела перед собой пульсацию энергетической карты.
— Ни шагу вперед, или я испепелю тебя на месте!
— Суровые слова, дорогая Миррон. И пустые. Откуда, интересно, ты собираешься черпать энергию в холодной, темной комнате? И с какой целью? Ни один Восходящий не доступен пламени.
Миррон обдало жаром так, что ее зрение затуманилось. Ноги подкосились, и она тяжело осела на каменный пол, не грохнувшись лишь потому, что успела ухватиться за раму кровати. Гориан медленно двинулся вперед, протягивая руку. В темноте его энергетическая карта светилась, и ее трепещущему сознанию он представлялся окутанным огнем. Но это был Гориан: его отпечаток навсегда остался выжженным в ее сознании. Миррон отпрянула от его руки и открыла рот, но не смогла издать ни звука.
— Не отталкивай меня. Я тебе не враг, — сказал Гориан.
Ее зрение прояснялось. Его черты стали вырисовываться из мрака, добавляя вещественности энергетической карте. В сознании женщины роились беспорядочные воспоминания. Красота и сила. Улыбка, от которой она таяла. Прикосновение под водопадом Генастро. И ярость в его глазах.
— Ты не можешь здесь находиться, — наконец выдавила она. — Это невозможно. Уходи.
Гориан продолжал двигаться к ней. Миррон поднялась на ноги и попятилась назад, к ставням. Больше идти некуда. Ее сердце стучало в груди так сильно, казалось, будто оно вот-вот разорвется. Она почувствовала, как все тело покрылось потом. Не надеясь унять дрожь в ногах, Миррон пыталась хотя бы замедлить дыхание.
— Чего ты боишься? — нахмурился Гориан. — Я никогда не смог бы сделать тебе ничего дурного. Только не тебе, Миррон. Единственной женщине, которую я когда-либо любил. Матери моего ребенка.
Миррон ахнула. Ей хотелось закричать. Позвать на помощь. Но в ней не было ничего, кроме ужаса, который набрасывал белое покрывало на ее энергетическую карту, заглушая все чувства.
— Как ты можешь…
— Ох, Миррон, ты думаешь, король Юран не имеет осведомителей внутри Эсторра? Я знаю, что здесь происходит. Знаю о работе, которую ты ведешь, и о том, что делают мои братья по всему Конкорду. Наконец-то Восхождение начинает занимать положенное ему место. Я горжусь всеми вами. Но главным образом тобой. Тем, что ты самостоятельно воспитываешь нашего сына. И какой же талант он обещает проявить! Да на самом деле уже проявил.
— Ты никогда его не увидишь, никогда не узнаешь, — сказала она, нашаривая где-то в глубине души остатки смелости.
— Не будь наивной. Зачем, по-твоему, я здесь? — спросил Гориан с улыбкой на лице.
— Пророчество было верным, — прошептала Миррон. — Ты пришел за моим сыном…
— И за тобой.
— Я умру, прежде чем… — Миррон ошеломленно покачала головой. — Что ты сказал?
— Ты должна была знать, Миррон, что я приду за тобой. Я люблю тебя. И всегда любил. И ты всегда меня любила.