Призыв мёртвых
Шрифт:
— Нельзя медлить, — заявила Миррон. — Я не хочу рисковать тем, что Гориан изменит его, настроит его против меня.
— Не беспокойся. Я верну его в твои руки прежде, чем ты узнаешь об этом, — сказал Джеред.
— И даже раньше, чем ты думаешь. — Миррон вскинула голову. — Потому что я отправлюсь с тобой.
— И мы ее не оставим, — подхватил Ардуций.
— Я полагаю, что это неразумно, — нахмурился Джеред.
— Думай как тебе угодно, — отрезала Миррон. — Но ничто и никто не помешает мне найти и вернуть моего сына.
— И убить того, кто его забрал, — добавил Оссакер.
Миррон закусила губу.
— И это тоже, — прошептала
Йури Лианов, мастер гавани гестернского порта Вустриаль, приложил к глазам увеличитель и снова посмотрел на корабль, который неуклонно двигался на веслах к отведенному для него месту у причала. Ему было не по себе, хотя он решительно не мог взять в толк почему.
Со времени случившегося десять лет назад вторжения цардитского флота этот открытый порт на восточном побережье Гестерна тщательно соблюдал меры предосторожности. За каждым прибывающим судном внимательно следили с укреплений в горловине гавани, его встречали и досматривали чиновники на быстроходных лодках. Не имело значения, под каким флагом шел корабль, процедура была одинакова для всех. Лианов поклялся, что больше его не застигнут врасплох, будь то один корабль или сотня.
Ему просигналили флажками, что все в порядке. Частное цардитское торговое судно держит путь из порта в заливе Харрин. На единственной мачте триремы развевался флаг королевства Цард. Корабли Царда были у Лианова как кость в горле, однако Гестерн нуждался в торговле, и приказы маршала-защитника Мардов недвусмысленно выражали ее волю. Судно казалось вполне обычным — шкипер у руля, палубная команда на местах, барабан отбивает ритм для гребцов.
Лианов окинул взглядом пристань. Там царило обычное утреннее оживление. Погрузочно-разгрузочные работы производились у шести из десяти портовых причалов. Над спокойными водами разносились команды, привычно пахло морем, свежей рыбой и водорослями. Лианов передал увеличитель капитану порта.
— Проследи за тем кораблем. Если он отклонится хоть на один градус от заданного курса, дай сигнал тревоги. Что-то здесь неладно, нутром чую.
— Да, мастер Лианов.
— Я знаю, о чем ты думаешь, капитан. Слишком много странных ощущений, да? — Капитан промолчал, но отрицать не стал. — Смотри в оба!
Лианов торопливо спустился по пандусу с широкой площадки цитадели, где размещались его онагры и баллисты, пробежал по темным коридорам форта, вновь вынырнул на солнце и помчался по изогнутой дамбе в сторону пристани. На бегу он старался держать корабль цардитов в поле зрения. Три ряда весел окунались и поднимались, неуклюжие, словно их держала команда новобранцев, корабельный нос разрезал убегавшую назад воду. Судно направлялось к отведенному месту, туда же спешил Лианов. Расстояние между ними неуклонно сокращалось.
Мастер гавани прибавил шагу, и тут до него дошло, что же именно показалось ему необычным или, скорее, неправильным, когда он смотрел через увеличитель. Большинство виденных им кораблей Царда украшала роспись, изображавшая воинственных морских богов, здесь же их не было. И добро бы они отшелушились или смылись во время плавания — нет, их стерли или закрасили. Это могло означать лишь одно — миссия корабля такова, что боги не пожелали бы освятить ее своим присутствием.
Позади него, с форта равномерно забил колокол. Тревога! Лианов перешел на бег.
— Лучники, к причалу! — выкрикнул он. — Стража пристани, приготовиться. Зарядить катапульты!
Сначала его никто не услышал, но сигнал тревоги сам по себе заставил всех действовать согласно боевому распорядку. Он увидел, что мужчины и женщины смотрят на гавань, ища источник угрозы. Рычаги онагров оттягивали назад, скрипели натягиваемые вороты баллист. Над поверхностью воды с криками заметались чайки. Тревогу подхватили другие колокола, к которым присоединились многоголосые крики.
— Цардитская трирема! Курс юг — юго-запад! Седьмой причал! — Лианов в гневе сжимал и разжимал кулаки.
Корабельный барабан ускорил ритм, словно цардиты собирались протаранить причал. Чего они хотят добиться? Зачем им губить свой корабль? Он один, и значительных сил с него не высадить. К тому времени, когда Лианов вбежал на пристань, ее уже очистили от моряков и докеров, место которых заняли изготовившиеся к бою лучники и мечники. Сигнальщики с башен взмахами флагов дали знать о готовности метательных машин.
Колокола умолкли, в гавани и на причале воцарилась тишина. Бой барабана, крики чаек и звук волн, набегавших на камень, сделались неестественно громкими. Лианов стоял перед строем стражи.
— Внимание!
Трирема шла прямо на бетонный причал, не сбавляя хода, должно быть делая не меньше девяти узлов. Даже не оборачиваясь, мастер гавани чувствовал позади себя растущую растерянность и тревогу.
— Цардитская трирема! — взревел он, хотя сомневался, что капитан его слышит. — Поворачивайте корабль, или мы будем стрелять! Вам запрещается причаливать! Это первое и последнее предупреждение!
Корабль не замедлил хода. Он находился на расстоянии ста ярдов. Команда двигалась по палубе, но без спешки, и главное — ни малейшей тревоги из-за неминуемого удара о бетон. Лианов двинулся направо. Задействовать тяжелые машины он не мог, в бухте находилось слишком много мирных судов. Зато лучники могли стрелять без помех.
— Изготовиться к стрельбе! По моему приказу очистить эту палубу. И если кто-нибудь попытается сойти на пристань, стрелять без предупреждения. Разбираться, что да как, будем потом, когда подберем недобитых.
Лианов поднял руку. Громада корабля уже нависла над пристанью — слышался скрип уключин и плеск воды. Этот странный маневр сбивал с толку — ясно же, что при столкновении с бетоном нос судна, хоть он и основательно усилен, расколется. Таран, тот наверняка сломается и упадет в воду, если только не будет силой толчка вбит назад в корпус.
— Стрелять по усмотрению! — Мастер гавани резко опустил руку.
Поток выпущенных по дуге стрел обрушился на приближающееся судно со стороны носа и правого борта. Тридцать лучников одновременно спустили тетивы, а на причале уже выстраивались новые. Разумеется, без пристрелки большая часть выстрелов пропала впустую, но Лианов видел, что две или три стрелы попали в цель. Матросы упали или повалились на колени. Странно, но капитан на это не отреагировал — и бровью не повел.
Последовал второй залп. На сей раз точнее. Шестеро моряков покатились по палубе, но тут удовлетворенное восклицание замерло у Лианова на губах. Сразу он этого не заметил, но теперь сомнений не было: каждый из сраженных стрелами, вне зависимости от того, куда произошло попадание — в голову, в торс или в конечность, — поднялся и вернулся к своим обязанностям. Лианов отчетливо видел кровь на рубахах и на полуголых телах, но никто не пытался перевязать раны, никто, похоже, ими даже не интересовался. Словно эти люди не замечали ударов и не чувствовали боли.