Призыв ведьмы. Часть 3
Шрифт:
— Знаешь, как страшно всё равно? — не унималась кормилица. — Это вот тут внутри сидит, не умею я так. Не такая я как ты, понимаешь? Я, когда он меня привёз, себе места не могла найти. Меня же по сговору родительскому отдали. Мама моя из кергатов, но выросла здесь у родных своих, потому что без семьи была, а потом в брак уехала обратно, на границу туда между Изарией и Кергатой. А родные её сговор на меня потом сделали. Я девкой была глупой и тихой. В бремени оказалась сразу.
Тут Мита всхлипнула, потом видимо выпила и продолжила:
— У меня девочка
Мита замолчала на мгновение, потом вздохнула.
— Но этому, — и она кажется фыркнула ругательство, — девка была не нужна. Он вон хоть и давно уже изошёл весь, знаешь как хворал в те дни, когда заговор второй действовал? Встать не мог, изувер. До сих пор дочка ему поперёк горла стоит. Он так старался сына себе сделать, так старался, что я от него в погребах спасалась, в холодной была готова спать. У меня кровавые дни потом троих деток забрали. А ему всё никак. И вот настарался он, а потом пошёл к ведьме чёрной.
Женщина снова всхлипнула, почти заплакала:
— Ты меня прости, Хэла, милая, что я с тобой так… Но я эту тварь ненавидела всей душой, и её, и мужика своего дурного. Она сказала ему, что сделает, что у меня сын родится, но жизнь за жизнь. Она по другому и не делала ничего. Она смерти в себе копила. Жуткая была, жуткая… а этот… он согласился.
Она замолчала, издала какой-то странный звук. Роар с Рэтаром переглянулись, нахмурились.
— И у меня дочка хворать начала, — продолжила рассказ Мита. — Я так переживала. Извелась вся. Родился у меня мальчик, но боги, какой он был маленький, слабый, весь прозрачный. На него взглянуть было страшно. Девочка моя совсем вышла жизнью. Затухла, как огонёк. Сыну три луня было, а её не стало. Горе у меня было. Я её одна хоронила. Одна, — и Мита заплакала. — А потом и десяти дней не прошло, как сын тоже умер. Я и его похоронила рядом с девочкой своей, красавицей. А мужик мой знаете что сделал? Я как пришла, у меня сил не было ни на что. Как пережить, а он — а ничего, ещё родишь и прям к делу приступил. А я терпела пока он пыхтел и думаю — всё, нет сил моих больше. Решила — пойду и утоплюсь.
Она вздохнула тяжело.
— А тут в доме безумие такое — митира родила, умерла, — продолжила всхлипывая женщина. — Достопочтенный Рейнар с ней в комнате закрылся, с мечом. Обещал любого прирезать, кто зайдёт. Ферина-матушка, еле смогла ребёнка забрать. Ходила с ним по дому две мирты, а он уже есть начал хотеть. Она ему кормилицу из Зарны. Они всё искали, а не могли найти никого — пора была жаркая, урожай собирали. В тот год много было, мужики на войне, бабы с дитями на перевязи в поле.
Она
— А я аж на улице услышала, как он орёт. И я же кормила сына. У меня молока было ой как много. И у меня так грудь от крика свело, что хоть вой, хоть с дитём реви. Пошла к достопочтенной ферине, говорю ей, дайте мне, я покормлю. Она отдала, радостная, обняла меня, у неё слёзы в глазах, а я взяла его и думаю — покормлю и пойду топиться.
Мита говорила уже сквозь непрекращающиеся слёзы:
— А как взяла… ну, куда я денусь, а? Он знаете как ел?
— Да уж Роар ел, — прыснула Эка. — Помню маленький и за себя и за ещё двоих. И еду таскал в стряпной. Всё время тут сидел, а мамушка его всё лепёшками пресными кормила.
— Да ну тебя, Эка, — всхлипнула Мита.
— Да мы только эти лепёшки и ели, выли уже, — не унималась хозяйка. — Просили — Мита, ну испеки других, а она нет, Роар у неё другие не ест.
Женщины рассмеялись.
— И так и не утопилась, — откликнулась Хэла задорно.
Мита что-то промычала рыдая.
— Ну, так надо нам всем пойти и сказать огромное спасибо достопочтенному митару, — нарочито громко сказала чёрная ведьма, — что так громко кричал, что у бабы аж на другой стороне дома грудь свело, и она топиться передумала.
Роар всё это время стоял молча, глядя в пол. Он любил Миту, любил очень сильно.
Мать Рэтара любила Роара, как сына, но всё же она скорее была кем-то вроде воспитателя, мягкого, но требовательного, а вот стряпуха была именно мамой. Всё прощала, всё понимала, всегда жалела. Она не просто выкормила его.
Митар оттолкнулся от стены после слов Хэлы и зашёл в кухню.
— Роар, — взвыла Мита, увидев его. — Нет, слышал?.. Не слушай меня, ну, что…
Митар обнял кормилицу и та разрыдалась пуще прежнего, а феран развернулся и пошёл к себе. За ним тихо разошлись и остальные женщины, оставив Миту и Роара одних. Хэла нагнала его на лестнице.
— Подслушивать нехорошо, достопочтенный феран, — фыркнула она.
— Знаю, но ему эта привычка на пользу частенько идёт, — ответил Рэтар. — Да и мне порой тоже.
Хэла качнула головой и грустно улыбнулась.
Несколько дней Хэла ходила потерянная и расстроенная. Рэтар никак не мог понять, что с этим делать.
И в один из дней феран наткнулся на разгневанного супруга Эки, который глянул на Рэтара с нескрываемой кажется уже ненавистью. Внизу в рабочем крыле стояли Мирган, злой как хотра, и Элгор нахмуренный и удручённый.
— Что случилось? — спросил феран.
— Этот, — кивнул Мирган в сторону ушедшего супруга хозяйки дома, — решил Хэлу прижать. Мол, супруга у него не женщина из-за неё, а теперь ещё и близость с ней нельзя иметь.
Рэтар вздохнул, пытаясь унять злость.
— Я с ним разберусь, — отозвался брат. — Не надо тебе.
Феран рассеянно кивнул и посмотрел на Элгора. С утра бронар выходил из портала, но поводов для перемещений не было. Рэтара это напрягало, особенно в том беспорядке, который сейчас происходил.