Призыв
Шрифт:
Должность церковного секретаря оказалась не такой, какой она себе ее представляла. Кори думала, что это будет неторопливая и спокойная работа: писать благодарственные записки пожилым леди, составлять график встреч с прихожанами, звонить людям в праздники и просить их жертвовать еду для бедных. Однако ей пришлось тратить большую часть времени на заявки для получения разных разрешений, выписывать счета и заполнять бланки.
Не то чтобы она возражала. Подобно тому, как отличался приятный приглушенный свет в ее церковном кабинете от резкого люминесцентного света в офисе газеты, простые требования ее новой должности были для нее приятной переменой в сравнении с жесткими сроками в «Газетт». У нее сейчас могло быть много работы, но эта работа не требовала полного включения интеллекта, и поэтому
Ей также начинал нравиться пастор Уиллер, хотя она и знала, что даже мысль об этом сведет Рича с ума.
Пастор был слегка отчужденным, слишком поглощенным своими мыслями, но он хороший человек, с хорошими идеями и по-настоящему предан служению Господу.
Я видел Иисуса Христа.
Кори прогнала эту мысль из сознания и посмотрела на документ, который писала. Через несколько дней должно было состояться событие, важное для сбора средств для церкви – пикник, – и ее обязанностью было позаботиться, чтобы объявление об этом появилось в «Газетт». Рич цинично предположил бы, что это и было причиной, чтобы принять ее на работу: ее тесная связь с газетой и реклама, которую могут обеспечить эти отношения. Но Кори знала, как и Рич, что в Рио-Верди любой, кто хотел привлечь внимание публики, мог его получить. В городке просто-напросто не было достаточного количества настоящих новостей.
По крайней мере до недавнего времени.
Кори добавила еще одну строку в описание акции по сбору средств, которое готовила, и посмотрела на часы, стоявшие на книжной полке. Три часа тридцать минут.
Она бросила взгляд на темный дверной проем, который вел из вестибюля в часовню, и снова сосредоточила внимание на своих бумагах.
Ей не нравилось оставаться в церкви одной. Странно было в этом признаваться, но это правда. Она чувствовала себя комфортно, когда пастор был там, но, как только он уходил, вся атмосфера менялась. Шумы, которых раньше Кори не замечала, становились вдруг непереносимо громкими. Вестибюль и часовня делались совсем темными; казалось, что за закрытыми дверями в вестибюле и в кладовых что-то спрятано. Ее собственный кабинет оставался прежним, но атмосфера в остальной части церкви становилась мрачной, а пустой корпус новой пристройки казался попросту угрожающим.
Он говорил со мной.
Кори включила радио, стоявшее на столе, и отыскала ритмичную, но спокойную музыку станции «Топ сорок» из Финикса. Затем передвинула свой стул так, чтобы периферическим зрением видеть окно, выходившее на улицу, а не дверной проем в вестибюле, снова сосредоточила внимание на работе и продолжила писать.
Когда она вернулась домой, паук все еще был в гостиной. Кори внимательно глядела на его волосатое тельце в правом углу на потолке, пока снимала туфли. Она знала, что Рич заметил паука утром, и видела, как, собираясь на работу, он старательно обходил ту часть комнаты, где засело насекомое. Она сознательно не трогала паука и ждала, чтобы это сделал муж, хотя и знала, что он не станет убивать его.
Конечно же, он оставит это дело: взрослый мужчина боялся маленького паука.
Кори услышала, как Рич на кухне говорит с Анной, и вдруг почувствовала раздражение. Почему именно она всегда должна принимать на себя ответственность за их отношения? Были ли это финансы, домашние дела или простой паук – всегда именно ей приходилось принимать решения и действовать. Все, что не относилось к его драгоценной газете, автоматически делалось ее зоной ответственности. Если бы он посвящал их браку столько же усилий, сколько своей проклятой работе, у них были бы вполне достойные взаимоотношения.
Она слышала смех Анны в ответ на какие-то слова Рича. Его голос был звонким, счастливым, расслабленным. Как всегда, он вел себя так, будто все отлично. Это тоже раздражало Кори. Нормально, когда он ведет себя так с дочерью: детям нужно верить в то, что у них сильные и уверенные в себе родители. Но совсем иное дело – надевать ту же счастливую маску, общаясь со своей женой. Какая-то часть сознания Кори сожалела о том, что она осуждает поведение мужа. Не нужно навязывать
Кори взяла одну из своих туфель, поднялась на носки и шлепнула паука. Черное тельце упало на ковер, она снова ударила по нему туфлей и крепко придавила каблуком, чтобы быть уверенной, что паук мертв.
Анна услышала звук и выбежала из кухни.
– Мамочка!
Рич посмотрел на нее поверх головы дочери.
– Что, паука убила?
Кори взяла Анну на руки, поцеловала девочку в лоб, потом бесстрастно поглядела на Рича.
– Да, – сказала она, – это был паук.
В церкви дни шли быстрее, гораздо быстрее, чем в газете. Работа была несложной, и Кори не чувствовала такого давления и напряжения, как это было, когда она трудилась целыми днями с Ричем в газете, поэтому ее неудовлетворенность стала менее острой. Кори все еще хотела уехать из этого городка и вернуться к цивилизации, чтобы воспитывать Анну в более культурной и просвещенной среде, но эта потребность стала теперь не такой настоятельной. Сейчас она расслабилась, легче относилась к проблемам и готова была немного подождать.
Возможно, это объяснялось влиянием Иисуса. Кори старалась не думать о нем, отчаянно пыталась держать эти мысли в глубине сознания. Если бы она позволила себе поверить в возращение Иисуса на землю и в его появление в Рио-Верди, то так испугалась бы, что не смогла бы работать. Кори знала, что Анна все еще встревожена, еще напугана: на этой неделе девочке всю ночь снились кошмары, и Кори очень хотелось успокоить дочку. И успокоиться самой. В действительности она не знала, что ей думать. Они обсуждали с пастором Уиллером только практические дела прихода, ежедневную работу церкви. Кори понимала по поведению Уиллера и его манере держаться, по уверенности, слышавшейся в его словах, что он и вправду верит в то, что видел Иисуса Христа. Но ее собственная уверенность в том, что так и было, ослабевала с каждым днем, и та почти осязаемая вера в его правоту, которую пастор сумел внушить ей и другим присутствующим своей проповедью, теперь казалась просто одним из эффектов хорошей, убедительной речи.
Но, если она не верила, почему боялась этих его воскресных проповедей?
Почему она не могла уверить Анну в том, что нечего бояться?
И почему она скрывала это все от Рича? У Кори было такое чувство, что, если бы она могла просто поговорить с мужем, просто рассказать ему о том, что происходит, просто поделиться с ним своими сомнениями, все уладилось бы. Разве не для этого предназначены браки? Они дают возможность делиться своими проблемами и получать взаимную поддержку…
Кори отбросила эти мысли. Главное заключалось в том, что, несмотря на ее страхи, ей нравилось работать здесь, и она чувствовала себя лучше, как не было уже давно. Слова, которые сразу пришли ей на ум: «безмятежность» и «умиротворенность».
Церковные слова.
Он собирается создать Царствие Небесное на земле.
– Иисус любит вас, – сказал пастор Уиллер.
Кори подняла голову от бумаг.
Пастор улыбался ей. Что-то было не так с его улыбкой, какой-то намек на фанатизм – уж слишком широкой она была. И это напугало бы Кори, если бы он не говорил с ней, если бы не произнес слова, которые могли развеять ее сомнения.
Но он сказал, он произнес эти самые слова, он разрешил ее сомнения. И его голос успокаивал, утешал. Кори ощутила тепло, почувствовала себя нужной и довольной.