Шрифт:
Про любовь.
Водитель открыл дверь и он вышел из машины.
От въезда до его дома было ровно пятьсот шагов если идти, как надо.
Когда он мельчил, сбивался, шагов становилось
Он старательно добивался, чтобы шагов было ровно пятьсот и почти всегда ему это удавалось.
– Аркадий Вселодович!
На улице моросил дождь. Неожиданный порыв ветра затряс кусты за нарядными изгородями вокруг, размазал слова и заставил его спрятать пол-лица в бежевый кашемировый шарф – это был тот редкий случай, когда ее подарки находили себе хоть какое-то, практическое применение.
– Аркадий Вселодович, так, может, не надо сегодня…Опасно это!
– Езжай домой, Коля. Завтра, как всегда.
Он начал отсчет. Где-то рядом распахнулось окно и в тусклый свет фонарей тут же плюхнулся наглый бубнеж диктора: какие-то цифры, какие-то города.
Он почти ничего не смог расслышать.
Он успел пережить несколько режимов, но этот, безразличный ко всему голос, почему-то всегда звучал одинаково.
На тринадцатом шаге он вспомнил про нее.
Она была для него как выстраданная породистая собака или любимые тапочки, которых, к слову сказать, у него никогда и не было.
Он остановился на шестнадцатом шаге и ощупал грудь в том месте, где находилось сердце.
Сегодня утром он оставил ее в саду у дома.
Теперь она увлекалась цветами. И вот уже год, какие-то дурно пахнущие растворы в банках и клубни, похожие на гнилой лук, составляли для нее самую большую проблему.
Она всегда чем-то увлекалась.
Игра на фортепьяно, чуднЫе платья, ароматы из пудры и жасмина, ни кем не понятые гении, слезливые подруги, лечение болезней, Таити, конфискованные у известных фамилий сервизы, скрипачи и философы, балет и сказки.
Он слабо себе представлял как, нося столько мусора внутри, она может еще и сварить ему борщ.
Но все же его это, скорее, радовало, ведь она никогда не увлекалась им самим чрезмерно.
Конец ознакомительного фрагмента.