Про людей и звездей
Шрифт:
– Значит, бедному богатенькому Буратино окончательный от ворот поворот дали? – лениво поинтересовалась Уля и, не дождавшись ответа, полезла в сумку за зажигалкой. Шаря по дну баула, пальцы наткнулись на какой-то футлярчик. Уля вытащила его и увидела, что это брошенная в сумку еще в понедельник тушь.
– Блин, я ж про нее совсем забыла! – обрадовалась редакторша. – Ну все, держитесь, уроды, я сейчас вам покажу, как вместо качественной косметики дерьмо совать!
Забракованная два дня назад тушь обернулась сегодня для Ули настоящим подарком. Есть, есть куда выплеснуть злость и прочую гадость, которые бушевали сейчас
Бутик, в котором звезда светской хроники отоварилась косметикой, находился в двухстах метрах от офиса «Бытия», и Асеева решила преодолеть это расстояние пешком.
Влетев в магазин, она с размаху швырнула футлярчик на стеклянный прилавок:
– Позовите мне немедленно директора или администратора! Кто у вас там штаны в подсобке протирает?!
Две молоденькие продавщицы растерянно переглянулись, но с места не двинулись.
– Вы что, приросли, что ли? Стоят тут, глазами хлопают, как коровы недоеные! Не слышали? Администратора сюда, и быстрее!
Одна из девчонок юркнула в дверку за стеллажами с косметикой, другая подняла с полу скатившийся с прилавка футлярчик и, глупо улыбаясь, пролепетала:
– Простите, а что случилось?
В ответ Уля фыркнула и отвернулась, всем своим видом демонстрируя, что с «простой продавщицей» общаться не намерена.
Через минуту из двери между витринами появился молодой мужчина высокого роста с русыми, аккуратно уложенными волосами и симпатичным, хотя и немного тяжеловатым лицом. Он окинул Улю быстрым нейтральным взглядом и сухо поздоровался:
– Добрый день. Меня зовут Сергей Владимирович, администратор. Я вас слушаю.
Асеева высказала этому «педику» (раз не стал жрать глазами ее бюст и пускать слюну, конечно, «педик», кто ж еще?) все, что думала и о его магазине, и о «самопальном» товаре, который здесь «толкают покупателям за бешеные бабки», и о том, что «хамки-продавщицы» отказывались приглашать руководство, и о том, какой материал она, Уля, опубликует в своей «самой популярной во всей Москве и России» газете про «этот паршивый бутик».
Мужчина выслушал ее, не перебивая и не дрогнув ни единым мускулом.
– У вас все? – спросил спокойно, даже скучающе.
– Все, – растерялась от такой реакции на свою пламенную речь Асеева.
– Девочки, – обратился мужчина к продавщицам, – отдайте даме деньги за тушь и порекомендуйте в дальнейшем делать покупки в других магазинах.
Развернулся и направился к двери, из которой вышел пять минут назад.
– Постойте! – крикнула ему вслед Уля. Получилось как-то жалко, стыдно, будто она пришла сюда не распекать, грозить и требовать, а просить.
– Да, – держась за ручку двери, администратор лишь слегка повернул голову.
– Деньги за тушь – и все? – Уля старалась, чтоб вопрос прозвучал презрительно-возмущенно, но получилось не очень.
– А что вы еще хотели?
– Ну хотя бы извинений.
В голосе опять проявились просящие нотки, отчего Асеевой стало так мерзко, будто пришлось выхлебать полведра помоев.
Администратор хмыкнул и наконец-то соизволил повернуться к Уле лицом:
– Мы торгуем этой тушью уже три месяца, расходится хорошо, и ни одной рекламации еще не поступало. Более того, ею пользуются все наши продавцы-консультанты и, кажется, вполне довольны. Это так? – Сергей Владимирович обернулся к застывшим за прилавком девчонкам. Те дружно закивали. – Но если у вас даже появились претензии к нашему товару, никто не давал вам права повышать голос и оскорблять. Позвольте дать вам совет: если вы трудитесь на ниве журналистики, хотя, простите, то, что выходит на страницах вашей газеты, журналистикой назвать трудно, то научитесь прилично себя вести.
– Да вы… да я… – чуть не захлебнулась от возмущения Уля.
– Все, что вы думаете о нас и мните о себе, мы уже слышали. Всего хорошего.
Из магазина Уля вылетела, как и влетела, – пулей. Поправила, называется, настроение! Выплеснула негативные эмоции! Но ничего, они у нее еще попляшут! Подвернется случай, она обязательно воткнет в какой-нибудь репортажик информацию про их дерьмовую косметику. Вот тогда этот педик умоется! Или еще лучше, скажет редакторше отдела социальных проблем, чтоб она Общество защиты потребителей на них натравила. Пусть проверят все сертификаты, возьмут пару образцов для экспертизы. Если даже все в порядке окажется, нервы этому администраторишке все равно потреплют, а в заметочке ведь и обтекаемо написать можно: дескать, поступили сигналы от потребителей, защитники их прав живо откликнулись, однако проверить весь товар ввиду большого ассортимента не представляется возможным. Вот так-то! Придумав план мести, Уля немного успокоилась и подходила к редакции в состоянии духа, близком к нормальному.
Телеинтервью
Возле офиса «Бытия» стоял микроавтобус одной из телекомпаний. Не центральных, а тех, что берутся только через «тарелку». «Габаритов опять интервью дает, – решила Уля и тут же сама себе возразила: – Не-а, он сам теперь только на центральных каналах светится, а этим – Романа или Кососаженного выделил».
Однако про «Бытие» телевизионщикам на сей раз рассказывала одна из корреспонденток отдела Дуговской Диана Плечистая. Уже сам этот факт показался Уле возмутительным. Они бы еще кого-нибудь из корректорш или бабу Маню-уборщицу перед камерой усадили! Остановившись в дверях отдела происшествий, Уля обернулась и глянула в длинный коридор: не идет ли кто, с кем можно поделиться своим негодованием. Шел Костя Ястребов из отдела политики. Приблизившись к Асеевой, легонько толкнул ее в бок и весело прошептал:
– Чего, Асеева, косорылишься? Переживаешь, что не твоя рожа в ящике будет?
Уля фыркнула:
– Вот еще! Да я у Махалова и Пепиты чуть не в каждой передаче. По центральным, между прочим, каналам. А тут какое-то поп-ТВ! Это ты вместе с Дуговской и ее криминальщиками от зависти дохнете, глядя, как меня на всю страну показывают.
– Не права, Асеева, не права! – продолжил веселиться Ястребов. – Насчет Дуговской не скажу, а мне все эти «засветки» на телеэкране на фиг не нужны.
– Это почему же? – ехидно поинтересовалась Уля.
– А потому что мы, политические журналисты, – Костик дурашливо выпятил грудь вперед, – бойцы невидимого фронта. И чем меньше нас знают в лицо, тем лучше. Мне, например, как особо ценному работнику, босс даже обещал деньги на пластическую операцию выделить. Из редакционного бюджета. Тебе, кстати, тоже не мешало бы, но по другой причине. Что-то ты, мать, в последнее время сдавать стала: сильно пообносилась в смысле личика и фигурки. Да шучу-шучу, – изобразив испуг, отскочил от Ули Костик. – Может, без подтяжки еще пару лет протянешь!