Про Сашку Васильева
Шрифт:
Сашу я видела редко: когда я бывала на улице Архипова, он там не жил, а до того мы встречались с Еленой Ивановной в других домах, чаще всего у Сусанны Ильиничны.
Саша тогда уже начал выпивать и торговать книгами и иконами, что преследовалось законом.
Однажды позвонил нам: «Можно я посмотрю ваши книги?» У нас дома в коридоре шкаф стоял, набитый книжками, и Саша долго копался, надеялся, что найдёт что-нибудь на продажу, – но, кажется, ничего подходящего не отыскал.
У Елены Ивановны книг было мало, потому что, по её словам, Саша всё распродал.
Саша в каком-то смысле – трагическая фигура. Таких ребят было целое поколение. Некоторые как-то вырвались, как, например, Коля Котрелёв, а в основном они все пропали. Среди них были поэты, художники, может быть, не очень яркого таланта, но одарённые, и жили они так, как будто советской власти нет. Работали
Выхода не было, потому что они сформировались вне советской идеологии и не могли вписаться в ситуацию, да и не хотели. Путь для бескомпромиссного существования и творчества был закрыт. Только самые выдающиеся личности из этого поколения выстояли.
Наше общение с Еленой Ивановной продолжалось почти до самой её смерти, вернее, до того момента, когда её забрала к себе Шаура – мать Сашиной дочки Насти, которую Елена Ивановна очень любила.
После инсульта, случившегося у Елены Ивановны, мы с моей подругой Верой Кукиновой (журналисткой, тоже очень дружившей с Еленой Ивановной) навещали её. Елена Ивановна ходила, но не могла говорить. Это было ужасно, потому что она всё понимала (голова была совершенно ясной), а говорить не могла. Пыталась учиться говорить и писать, но у неё не очень это получалось. Так жалко было! У Елены Ивановны язык был прекрасный – сочная, настоящая русская речь. Ну, и поскольку жила
Елена Ивановна одна в квартирке на Киевской, а Саша к ней лишь заходил, и толку от него было мало, то Шаура, уже разведённая с Сашей, забрала Елену Ивановну к себе. Через некоторое время Елена Ивановна умерла.
Я люблю рассказывать о Елене Ивановне – “вдове Чапаева”, как мы её в шутку называли. (Она знала и посмеивалась.)
Она не случайный человек, не такая, каких много.
февраль – апрель 2012 года,
Москва
Юлиан (Юлька) Жеймо
Кинооператор. Живёт в Варшаве
Меня зовут Юлиан, но никто никогда так меня не называл. С раннего детства и по сей день мои московские друзья зовут меня Юлькой. Так и с Васильевым: официально он был Александром Георгиевичем, друзья звали его Сашей, и только 4 человека называли его Шушкой: его мама Елена Ивановна, бабушка Елизавета Ильинична, моя мама и я. До сих пор не знаю почему.
С Шушкой мы знакомы (теоретически) с рождения. Наши семьи жили в одном доме и дружили ещё с 30-х годов. Потом была война, и с Шушкой я встретился снова только в 45-м году. Наш «ленфильмовский» дом построили незадолго до начала войны на Малой Посадской улице (под № 4а) в Ленинграде (потом она стала называться улицей Братьев Васильевых, а теперь снова Малая Посадская), как раз напротив киностудии «Ленфильм», и заселён он был
исключительно работниками студии. Мы жили в бельэтаже, напротив обитал режиссёр Файнциммер с сыном Лёнькой, на 2 этаже – Козинцевы, на 4 – Васильевы, на 5 – режиссёр Гиндин с сыном Серёгой, а на 6 – звукооператор Арнольд (Нолик) Шаргородский с сыном Сашей (Шариком). В соседнем подъезде жили Трауберги, над ними – звукооператор Левитин с детьми – Наташей и Гришей, – художник Суворов, прочих сейчас уже не вспомню. Но, несмотря на такое соседство, Шушке категорически было запрещено общаться с «дворовыми» детьми. Так что в какой-то момент я начал играть роль посредника: Шушке докладывал о том, что происходит во дворе, а во дворе рассказывал про Шушку. Зимой мы ходили с Елизаветой Ильиничной – Шушкиной бабушкой – в парк им. Ленина кататься на салазках («санки» тогда не говорили).
В школу обычно отводила нас моя старшая сестра Яничка. Родители позволяли Шушке ходить в гости только ко мне, а я часто бывал у Васильевых. Более того, мне, единственному, Георгий Васильев – или Жорж, как его называли друзья, – разрешал входить в свой кабинет, когда он готовился к очередной поездке на охоту. Жорж был страстным охотником, владельцем коллекции прекрасных ружей, и сам всегда набивал для них патроны. А я сидел
Шушкин отец, в обычной жизни очень спокойный, скромный человек, «на людях» держался аристократом: писаный красавец, всегда изысканно одетый и прекрасно воспитанный. (Считалось, что Жорж Васильев был в Ленинграде одним из трёх самых красивых мужчин. Кем были 2 остальных, моя мама мне так никогда и не рассказала.) Все, кто смотрел фильм «Чапаев», могли видеть его в двух коротеньких эпизодах: когда он идёт с трубкой в зубах во главе солдат во время «психической атаки» белых на чапаевцев и когда играет в покер. Это его единственные роли в кино – он не блистал актерским талантом. Жорж Васильев был заядлым покеристом, как, впрочем, и моя мама Янина Жеймо.
Она родилась в цирковой семье, главой которой был мой прадед Вацлав. У него были двое сыновей: Жозеф-Болеслав и Павел, а у Жозефа-Болеслава – 4 дочери: Елена, Янина, Вирджиния и Августина. Это был старинный польский дворянский род, что не мешало семейству Жеймо в карьере цирковых артистов. Цирк пропутешествовал из польского Волковыска до забайкальской Читы. Как все в цирке, члены семьи Жеймо были универсальны: Павел – клоун, «рыжий»; Жозеф и Вацлав – мультиинструменталисты, Эля и Яня выступали как танцовщицы, вольтижёрки-наездницы (это называлось в цирке джигитовкой). Знаменитым номером семейства Жеймо был «Полёт под куполом цирка 6 красных чертей». Но детям категорически запрещалось участие в этом опасном номере. Янина Жеймо впервые вышла на арену цирка с огромным барабаном в 2 года и 8 месяцев (когда Янине Жеймо исполнилось 28 лет, в ленинградском Доме кино торжественно отмечалось 25-летие её творческой деятельности). Вообще мама с детства была очень дисциплинированна и отличалась настойчивостью и строгостью характера. Шутка, по натуре застенчивый и робкий, здорово её побаивался. Васильевы часто присылали Шутку к нам, когда он не хотел есть. Моя мама, строго взглянув на него, тихо говорила: «Шутка, ешь!», и Шутка поедал всё, от чего отказывался дома.
В детстве я часто болел, и однажды мама, чтобы меня развлечь, научила играть в покер (после войны всем как-то было не до покера, а маме, азартной покеристке, этого здорово не хватало, и играли мы с ней исключительно на спички). Впоследствии это мне очень пригодилось, поскольку я, приехав в Москву, научил играть Шушку, чем завоевал его глубокое уважение. После смерти Жоржа Васильева Елена Ивановна, Елизавета Ильинична и Шушка переехали в Москву. Моя мама после «Золушки» уже не снималась (в СССР началось «бескартинье», и для мамы больше не находилось ролей). Мамин третий муж, режиссёр польского происхождения Леонид (Леон) Жанно, тоже не мог найти работы в Ленинграде и уже года 2 трудился на московской студии «Совэкспорт-фильм», поскольку был полиглотом и в совершенстве владел многими европейскими языками. Жить «на два дома» становилось всё труднее, и мама решила перебраться в Москву. Но нашу роскошную ленинградскую квартиру с камином из белого итальянского мрамора очень долго не удавалось поменять на Москву. Сначала мы жили в гостинице «Москва», потом нас приютил Эраст Гарин (король из «Золушки»), потом мы жили в Даевом переулке, у композитора Бориса Чайковского. Из-за этих скитаний я вообще в третьем классе не ходил в школу, а занималась со мной моя сестра Янина Вторая, в то время студентка философского ф-та МГУ. У меня была масса свободного времени, и я постоянно бегал к Шушке, единственному, кого я тогда знал в Москве. Тогда-то я и научил его играть в покер, а взамен Шушка предложил мне вступить в его «банду». Оказалось, что «бандой» были… тряпичные куклы!!! Их возглавлял негр Магарани (тогда никто из нас не знал, что магарани – это титул жены индийского магараджи, а Шушке, очевидно, понравилось звучание этого слова). Магарани – сантиметров двадцати ростом, из чёрного сукна, с голубыми глазами из бисера и шевелюрой из обрезка каракуля – сшила Елизавета Ильинична. Ездил Магарани верхом на пластмассовом льве, купленном в Детском мире. Примкнув к «банде», я вынужден был потребовать у мамы, чтобы и она сшила мне куклу, Мама не отличалась умением рукодельничать, но Ковбой Джек у неё получился неплохо.