Про жизнь и про любовь
Шрифт:
Но в Версе… В Версе людей просто ломают. Умные следователи и психологи попадаются редко. Конечно, там и из гордой Ивенны вытянут всю правду - впрочем, той правды не так уж и много. И Дану… а ведь ей жить дальше. Так или иначе, гэйной или еще кем-то - но у нее впереди вся жизнь. Музыка, семья, дети. А после Верса - что от девчонок останется после Верса? В психическом смысле. В человеческом. Их жизнь только началась. Единственная сделанная глупость - и всю жизнь оставаться сломанным? Да, иногда это неизбежно, иногда необходимо, но в этом случае…
Керш
— Меро, спасибо. Эти вещи оставь здесь. Дане ничего не говорить. Наблюдать за ее поведением. Никто ничего не должен больше знать. В отношении Ивенны сену объявить, что она наказана за грубое нарушение дисциплины. И вот что еще. Если тебя спросят о том, что было обнаружено в пакете - не говори ни слова об альбоме Даны.
Едва Меро вышла, директор вытащил из пакета альбом. Подошел к камину, присел на корточки. Дрова лежали там с позавчерашнего дня - не успели прогореть, пришлось уйти и погасить огонь. Керш чиркнул зажигалкой. Веселый огонек заплясал в печной утробе. Потянуло дымом.
Хорошо, что день сегодня такой промозглый.
Фотографии горели хорошо, быстро, сворачиваясь в черные трубочки. Директор бросил в огонь и сам альбом. Добавил бумаги из корзины - пусть разгорится получше.
Затем он сел за стол и набрал телефонный номер.
— Соедините меня, пожалуйста, с шеманом иль Роем.
Он не ожидал быстрой удачи, но абонент, как ни странно, оказался на месте.
— Шеман иль Рой у телефона, - произнес знакомый глуховатый голос.
— Хэй, Стриж, - сказал директор, - это я.
— Хэй, - отозвался Эльгеро иль Рой, командир шематы Тримы, - что у тебя стряслось, Туча?
— Хорошего мало, Эль.
Директор быстро и коротко изложил другу суть дела. Брат по сену иль Рой слушал его очень внимательно. Только сейчас Керш осознал, что дочка Эльгеро не то, что учится в одном сене, но даже и дружила, по крайней мере, раньше, с этими обормотками. Ашен он, конечно, хорошо знал и помнил. Ашен не способна на такую гадость. Хорошая девочка, просто на редкость. И Эльгеро бы знал, если бы что-то у нее в голове перещелкнуло. Эльгеро бы узнал первым.
Тем более, ему нужно знать сейчас. Неизвестно, как далеко продвинется усердие иль Риша.
— Вот как, - ошеломленно сказал Эльгеро, выслушав, - а ведь эта Дана у нас гостила в прошлом году. Такая милая девочка. На скрипке прекрасно играет. И вторую я помню. Но как я понял, сейчас Ашен больше общается со своим другом с четвертого… Знаешь, крышу уже начинает сносить в этом возрасте. Любовь.
— Я в курсе, - сказал директор, - ты лучше скажи, что мне делать с этими двумя? И еще инквизитор тут из Верса, весь горит служебным рвением.
— Для Верса они как-то маловаты. Я не думаю, Керш, что у них там что-то серьезное.
— Да я уверен, что ничего серьезного нет. Мозги набекрень. После первого боя все пройдет. Но до этого им еще дожить надо.
— Говорил с начальством из Верса?
— Завтра буду говорить.
— Тогда вот что, - сказал Эльгеро, - как поговоришь, сообщи мне… только меня завтра не будет… я буду очень поздно. Вечером в одиннадцать позвони мне домой, хорошо? Кейте я все расскажу. Если не договоришься, то я сам нажму на рычаги, у меня есть люди в Версе. С девчонками только тебе самому надо разобраться как следует.
— Да уж не переживай. Не первый год в квенсене. Я знаешь, чего боюсь? Что иль Риш мне этого не позволит. Понимаешь, это его дело. Не начальства. А он вознамерился любой ценой раскрыть заговор. Если он упрется… - Керш замолчал.
Вот как ни крути, как ни принимай меры - а спасти девчонку не получится. Все зависит от одной-единственной сволочи. От воли всего-навсего одного человека. Этого он и боялся. Это понимал и Эльгеро. Он тоже ничего не отвечал. А потом сказал.
— Тогда знаешь что? Тебе надо сделать что-то такое, чтобы тот заткнулся. Понимаешь, совсем? Что-то неожиданное. Чтобы у него не было повода тебя обвинять в недооценке ситуации, в мягкотелости… понимаешь?
— Понимаю, - не сразу ответил директор квенсена.
— Не завидую я тебе, Туча, - сказал Эльгеро, - вроде и у нас на Триме не сахар, но тебе - не завидую.
Ивик сидела на каменном полу, обхватив колени. Ей было очень холодно, но к этому можно привыкнуть. В камере всегда мерзнешь, это нормально. Правда, обычно сюда не отправляют так надолго. Сколько она уже сидит- часов восемь, десять? И обед не приносили, наказанным только ужин полагается… может, и завтрак все-таки дадут, если она должна сидеть здесь так долго?
В Версе, наверное, будет еще хуже. Не надо ныть и жалеть себя. Иначе не выдержишь.
С этим было все ясно. Они знали, на что шли. Попалась только она - значит, Дану надо не выдать. Конечно, получилось все глупо. Хотели пробуждать сознание, напомнить об истине… а надпись стерли так быстро, что никто и прочитать ее не успел. Глупость. Никакой пользы, и умрет она без всякой пользы. Умрет? Ивик не знала, что будет дальше, но предполагала худшее. От них можно ждать всего.
Ну что ж, бывает. Бывает, что гэйн гибнет в первом бою, не успев принести никакой пользы, не уничтожив ни одного врага. Он все равно погиб за Родину, и его имя останется на плите в Зале Памяти… тьфу ты, о чем она? Они же убийцы и рабы… Ну все равно. Сами-то они думают, что правы и защищают п равое дело. Но она не хуже. Лучше. Она не сломается. Пусть убивают.
С этим было все ясно. Надо молчать, надо терпеть все, что бы с ней ни сделали. Родители? Это, конечно, жутко. Их очень не хотелось впутывать во все это. Их не посадят, думала Ивик, это ерунда. Родственников же не трогают. Отца Даны расстреляли, но ей самой даже разрешили учиться в квенсене. Ну а то, что им потреплют нервы - что поделаешь… Даже если бы их посадили, все равно. Истина важнее. Чем так жить, лучше умереть сразу. Они живут там в Шим-Варте, и думают, что все так хорошо… а это не так. Они просто не знают и не представляют многих вещей.