Про жизнь и про любовь
Шрифт:
Все это было понятно. Гораздо хуже были мысли, упорно лезущие в голову. Ивик предпочла бы вообще не думать.
Директор сказал, что все гэйны давно могли бы уйти в Дарайю. И это правда. Странно, что они с Даной об этом не подумали. В Дарайю можно уйти, и это даже для них несложно. Правда - кто же тогда откроет глаза живущим в Дейтросе? Кто прекратит эту вечную войну?
Гэйну несложно уйти в Дарайю. Даже и представителям других каст это несложно. Только они ведь не уходят. Они терпят этот же холод, голод и лишения, они живут в этих условиях. Многие гэйны в Дарайе были
Они все фанатики, ожесточенно думала Ивик. Она ненавидела свою жизнь. Что хорошего она видела, когда? Да, внешне все было неплохо. Благополучные родители, поездки на море. Хорошая учеба в тоорсене, лаборатория, друзья. Но кто любил ее по-настоящему? Кто? Даже тогда. А уж сейчас - весь этот сен, во главе со Скеро, что же они, не видят, как Скеро над ней издевается второй год просто так, ни за что - и все они с ней заодно. Потому что никто не остановит Скеро. Никто не поставит ее на место. С их точки зрения, Скеро права. И Ашен… Ашен как-то заступалась за Ивик, но сейчас они уже фактически не подруги. Меро кажется хорошей. Марта… Но почему если все вокруг хорошие, почему ей-то так плохо? Не может этого быть. Сволочи они все, вот что. И рабы. Только Дана - единственная, кто ее любит, кто не предал, не бросил. И она тоже не предаст Дану.
И все же было в этом что-то не так… Какая-то правота была и в словах директора. Ивик не понимала этого…
— Эй! Ивик!
– она подняла голову. У зарешеченного окошка появилось знакомое лицо. Ивик вскочила.
— Дана! Как ты сюда-то…
— Меня пустила дежурная. Ивик, я тебе пожрать принесла.
Она просунула между прутьями решетки ломтик хлеба, потом несколько кусков сахара.
— Ой, спасибо, Дан… Меня тут не кормили. Что там в школе творится?
— Ничего. Все молчат, как воды в рот набрали. ТУДА, - со значением сказала Дана, имея в виду, конечно, чердак, - я не хожу пока.
— Правильно. А со мной что будет, не знаешь?
— Не знаю, - вздохнула Дана, - будем надеяться, что пронесет.
— Ты только не говори ничего. Про ЭТО. Могут услышать.
— Да, конечно, - сказала Дана.
— Я буду молчать.
— Мне как-то стыдно, что ты там… - нерешительно сказала Дана.
— Перестань. Знаешь, что бы ни было… ты потом будешь меня помнить.
Дана вздрогнула.
— Ты что, Ивик? Они не сделают с тобой ничего. Ну может, из квенсена выгонят. Так на фиг он сдался…
Выгонят из квенсена? Ивик подумала. В самом деле, а если ее не посадят, не расстреляют, а просто выгонят… уж наверняка не позволят здесь остаться, кому нужны такие гэйны. Ну и пусть, с горечью подумала она. Я лучше буду потом всю жизнь где-нибудь на фабрике работать. И то лучше, чем жить так… или уйти попытаюсь, хотя патрули в Медиане, не так-то это просто.
Сейчас мысль о том, чтобы просто вернуться домой, уже не вызывала отторжения, как в прошлом году. Пройденный этап. Конечно, никто не поймет, но это понятно - они многого не знают… Она вернется не с позором, вернее, позор будет, но не для нее - она-то будет знать, почему так. В чем дело.
— Ты иди, Дана, - сказала она, - иди, и продолжай… то, что мы начали. А со мной… со мной все равно, что будет.
— Вы что, хотите спустить это дело на тормозах?! У вас не выйдет!
– наблюдатель из Верса почти кричал. Керш усмехнулся.
Он звонил начальству иль Риша. Убедился, что стаффин иль Каррей из Ланса не настроен категорически раскрывать заговоры - по крайней мере. Хотя и мешать своему наблюдателю не собирается. На всякий случай Керш еще раз связался с Эльгеро, а тот позвонил своему другу в краевом Версе. В принципе, поддержка у него была.
Керш был убежден в своей правоте. Девочку следует оставить в квенсене, но вести за ней внимательное наблюдение. В конце концов, через полгода все станет совершенно ясно.
Но иль Ришу это объяснить не так-то просто. Он еще не смирился с поражением.
— Ну почему же на тормозах, - сказал Керш, - конечно, нет. Меры будут приняты, и очень серьезные. Квисса будет наказана. Так сильно, как это возможно. За ней будет вестись наблюдение. Если она не оправдает доверия, я окажусь неправ, через полгода она будет отчислена из квенсена.
За эти дни Керш еще сильнее уверился в том, что исключать девочку не придется. Иль Риш допрашивал ее три раза сам и один раз в присутствии Керша. Иль Риш, разумеется, был идиотом и все, что умел, это ломать подследственных специальными методами, но вот разрешения на такие методы у него пока не было. В психологии же он не понимал ничего, орал на девчонку и пытался ее запугать. В ответ на это Ивенна еще больше замыкалась в своей гордости и неподчинении. Керш знал, как можно было бы уговорить ее, запутать, ошеломить, даже заставить назвать имя Даны. Ему это ничего бы, по сути дела, не стоило. Но это было ни к чему не нужно.
— Я уже говорил о том, что вы ошибаетесь. Вы нянчитесь с ними, как с детьми. Воспитываете. А это уже вполне взрослые, сформировавшиеся враги. И поступать с ними надо, как с врагами. Вы хотите эту квиссу через полгода выпустить в патруль? На боевую операцию? Вы уверены, что она тут же не перейдет на сторону противника?
— Я не выпускаю в патруль тех, в ком не уверен, - спокойно отозвался Керш, - а эта девочка станет гэйной. Она станет хорошей гэйной.
Например, потому что она умеет не выдавать друзей. Под настоящим давлением - вполне настоящим и серьезным. Но иль Ришу, разумеется, этого не понять. Керш открыл журнал расходов, давая понять, что разговор закончен, и ему надо заняться делами.
А вот Дану придется исключить. Сродство к Медиане - к сожалению, еще не все. Кроме таланта, гэйну нужны еще некоторые качества, которых у нее, похоже, нет. Ее можно будет исключить позже, под каким-нибудь предлогом, подумал Керш. Пусть работает в народном хозяйстве.
— Вы пожалеете об этом, - заявил иль Риш. Керш рассеянно пожал плечами.
— Ваш начальник считает меня достаточно компетентным, чтобы решить этот вопрос самостоятельно. Обратитесь за разъяснениями к нему.
Директор пронаблюдал за удаляющейся спиной иль Риша. Хлопнула дверь. Керш вздохнул.