Проба пера
Шрифт:
Димка заметил его, приглашающе махнул рукой. Невеста окинула новоприбывшего быстрым взглядом и защебетала о чем-то с подружкой-свидетельницей.
Степан прошел через зал, остановился по другую сторону стола и протянул невесте букет пионов, который держал в руке.
— Поздравляю, — и снова улыбнулся. Сперва невесте, потом брату, потом, особенно старательно, отцу.
Невеста приняла букет, улыбнулась в ответ. Вежливо и чуть отстраненно.
— Спасибо.
— Братан, — Степан потряс руку Димки. Тот смутился. Щеки его пошли пунцовыми пятнами. — Смотри, — Степан потряс пальцем. — Живи дружно и ни в чем не нуждаясь. Хотя… Об этом-то наш папочка позаботится… Девушка, — Степан снова повернулся к невесте, —
— Сядь, — Мал о– старший нахмурился.
— Слушаюсь, — Степан развязно щелкнул пятками кроссовок и пошел вокруг стола.
Братва притихла, наблюдая сцену семейной размолвки. Друзья и коллеги невесты сцену не оценили. Болтали, подливали друг другу, закусывали, делая вид, что наплевать им на шикарность блюд и холеность официантов, опрокидывали рюмку за рюмкой. И даже всплеснулись уже кое-где «умные» застольные разговоры.
Под внимательными взглядами отца, мачехи и охраны Степан сделал почти полный круг и приземлился на чужой, ставший теперь своим стул.
— Штрафную, — заявил он, налил полный фужер водки, опрокинул залпом. Выдохнул.
— Закусывать думаешь или предпочитаешь через полчаса ткнуться лицом в тарелку? — холодно поинтересовалась Светлана.
— Тебя забыл спросить, — не поворачивая головы, ответил Степан и потянулся за ветчиной. Бросил пласт на тарелку, густо намазал его черной икрой, затем, поверх, красной, сверху плюхнул корнишончик, завернул ветчину и отправил в рот.
— Могём, братан, — отреагировал сидящий за Вадимом Боксер.
— Приятного аппетита. — Это, конечно, мачеха.
— Ага, — кивнул Степан и рыгнул.
Свидетельница усмехнулась, а лицо Мал остало жестким, как оружие пролетариата.
— Ты… — начал было Мал о, но Светлана накрыла руку Вячеслава Аркадьевича своей узкой ладонью.
— Оставь его. Мальчик самоутверждается.
— Точно, я самоутверждаюсь, — снова кивнул Степан.
Внезапно оркестр грянул туш. Произошло это настолько неожиданно, что Степан вздрогнул. Он поднял взгляд. Медная желтизна духовых слилась в одно блестящее пятно. Пожалуй, ему следовало быть поаккуратнее с выпивкой. Триста граммов на пустой желудок — для начала все-таки чересчур.
Боксер выбрался из-за стола, подошел к Мал о– старшему, что-то прошептал на ухо. Вячеслав Аркадьевич поднялся.
— Дорогие молодожены, — начал он негромко. По знаку распорядителя оркестр смолк. — Я не мастер произносить красивые слова. Говорят, что счастливые часов не наблюдают. Так оно и есть. Так вот, чтобы вы хотя бы иногда вспоминали о времени, наша семья дарит вам… — почти не поворачиваясь, он принял из рук Боксера пару коробочек, — вот эти часы. — Вячеслав Аркадьевич открыл обе коробочки.
Степан хмыкнул. Золотые «брейтлинги». Еще и коллекционные, поди. Мал о– старший знал, что дарить. Зал разразился аплодисментами. Подарок оценили по достоинству.
Вячеслав Аркадьевич обнял сына, неловко тряхнул руку невестке. Родители невесты смутились. Они, конечно, не ожидали ничего подобного. Их подарки оказались куда скромнее и, скорее всего, были подарены еще до начала церемонии.
— Дим, — из-за стола выбрался Пестрый. Он смущенно поскреб себя за ухом, дернул плечами. — Мы тут с братвой думали, думали, чего тебе подарить-то на свадьбу. Ну, чтобы реально полезный подарок вышел. — Уши Пестрого стали красными от смущения. В непривычно строгом костюме, под взглядами зала он чувствовал себя страшно неловко. К тому же приходилось постоянно следить за речью, что, само собой, не добавляло раскованности. — Короче, вот… — Пестрый подхватил со стола красивый хохломской подносик, на котором лежали ключи, украшенные брелком с эмблемой известной фирмы. — «БМВ», как положено реальному пацану. Держи, катайся. Случай такой, конкретно… То есть… Ну, ты понимаешь, короче.
Братва аплодировала так, что, казалось, витражи не выдержат и лопнут, усыпав газоны под окнами разноцветными осколками. Вячеслав Аркадьевич улыбался. Вышколенный, бесстрастный официант услужливо принял подносик и отнес во главу стола.
— Димочка, Наташа, — теперь слово взяла Светлана. Эффектно-броская, она заставила всех присутствующих мужчин невольно напрячься. — Сегодня вам предстоит начать собственную жизнь. Жизнь, не зависящую ни от кого, кроме вас самих. Жизнь сугубо личную. Именно поэтому мы с мужем, — Светлана взяла Вячеслава Аркадьевича под руку, — хотели сделать вам еще один подарок. — Подоспевший официант подставил поднос. Светлана положила на него ключи. — Это ключи от квартиры. Ведь ваша совместная жизнь только начинается и у вас еще все впереди. Ремонт там не делали, но кое-что из мебели уже привезли, — она улыбнулась. — Живите, как считаете нужным, думайте своими собственными мозгами и делайте свою жизнь такой, как вам того хочется.
Оркестр вновь грянул туш. Степан посмотрел на отца. Тот наблюдал за официантом без тени улыбки.
Что-то пошло не так. Либо отец понятия не имел об их «общем подарке», либо… Пожалуй, другого варианта Степан не видел. Не иначе как мачеха решила посвоевольничать. Напрасно. Мал о– старший подобных сюрпризов не любил. Да и не отпустил бы он Димку от себя просто так. Хотя бы потому, что боялся. Он в Димке души не чаял. Случись у него «деловые проблемы», и Димку будет слишком легко завалить. Тут ведь не Штаты. Понятия понятиями, а в войне все средства хороши. А Димка-то на мачеху как смотрит. Понял ли, дурачок, что она ему сказала? А сказала-то она следующее: «Сваливай, дурачок, из-под папашкиного крыла. Сваливай, пока хомут на тебя не напялили реальный, в полтонны весом, не запрягли да не заставили по полю бегать. По криминальному».
Оркестр заиграл медленный, тягучий, очень красивый блюз.
— Горько! — крикнул дискантом кто-то с противоположного конца стола.
— Гоооорько!!!! — подхватили ближе.
Димка неловко приобнял невесту. Та охотно прильнула к нему, хотя и прикрылась фатой.
— Р-р-раз!!! — заорал тот же дискант. — Два!!! — подхватили, но уже хором.
Степан усмехнулся криво. Раз, два… Бедный Димочка. Скромный, тихий, глупый. А актриска-то его явно не промах. Вон как умело прижимается. Ясный перец, ученая. У них там, в киношных кругах, без этого никуда. Классическое «постельное» образование. А что фатой прикрылась, так это для вида только. Попробуй поцелуйся нормально, когда на тебя сотня пар глаз пялится. Дебилы.
— Пять!!! — захлебывался восторгом дискант.
Степан взглянул на отца. Тот смотрел на младшего сына без тени улыбки, серьезно, как будто Дима выполнял ответственное поручение. Зато Светлана улыбалась и отбивала счет легкими хлопками.
— Шесть!!!
Молодые разомкнули объятья, потупились оба, как первоклассники, которых застукали с сигаретами в школьном туалете.
Странно, но Степан не чувствовал радости за младшего брата. Скорее, досаду. Такую досаду испытывает человек, заранее знающий, что его близких втягивают в аферу, и не имеющий возможности помочь. В сущности, они были достаточно близки с братом только лет до десяти. Потом привязанность уступила место равнодушию. Наверное, оттого, что Степан слишком рано понял, КАКИМИ делами занимается отец, и… повзрослел. Во всяком случае, ему так казалось. Они с Димкой могли поболтать, обменяться мнениями по тому или иному поводу, но, как правило, этим все и ограничивалось.