Проба пера
Шрифт:
Вячеслав Аркадьевич перешагнул порог и увидел очаровательную девушку и стоящего рядом бледного Степана. Впрочем, девушка казалась не менее напуганной. Правда, держалась получше. Пожестче. Быстро оценила ситуацию, кивнула:
— Так. Дальше разбирайтесь без меня, — и шагнула было в комнату, но Вячеслав Аркадьевич остановил ее.
— Ты была вчера на свадьбе, — сказал он.
— Хорошая память, — съязвила девушка.
— Все чисто, «папа», — вышел из кухни Боксер. — Одна комната заперта на замок. — Он указал на дверь. — Ломать?
— Что в ней? — поинтересовался Мало-старший, кивнув на дверь.
— Хозяйское барахло, — ответила Ирина.
Заглянул с площадки высокий качок с автоматом в руках.
— Это тоже твои друзья? — спросила Ирина у Степана, скрывая за деланной наивностью насмешку.
— Вроде того, — вздохнул тот.
— Наверное, в автобусе познакомились?
— Пойдем-ка в кухню, девочка, поговорим, — кивнул Вячеслав Аркадьевич. На ходу он обернулся, приказал коротко: — Боксер, скажи своим бойцам, пусть подотрут тут все.
— Хорошо, понял, — кивнул тот.
Вячеслав Аркадьевич прошел в кухню, не дожидаясь приглашения, присел на стул у окна. Оглядел стоящие на столе чашки с недопитым чаем, нарезанный батон, масло в масленке, ломтики сыра на блюдце.
— Давай рассказывай, — кивнул он.
— Что именно? — Ирина остановилась у двери, скрестила руки на груди.
— Как Степан в твою квартиру попал?
— Я собиралась принять душ и поехать на работу, тут звонит ваш сын, говорит, что ему нужна помощь. Голос у него при этом, как у овцы под ножом. Я беру левака и еду к нему в институт. Там трое каких-то жлобов чуть не откручивают нам головы. Мы от них убегаем и едем сюда. Все.
— Прямо так вот и убегаете? — едва заметно улыбнулся Мал о– старший.
— Прямо так, — кивнула Ирина. — Еще вопросы будут?
— Ты где работаешь-то?
— Оператором в турагентстве. Работала, — девушка вздохнула. — До сегодняшнего утра. Я день прогуляла из-за вашего Степана. Меня, наверное, уволили уже.
— А квартира эта чья?
— Старичка одного. Я снимаю.
Вячеслав Аркадьевич посмотрел в окно, на заполненный боевиками двор, потом на серое, затянутое тучами небо. Спросил отстраненно:
— А теперь скажи мне, только откровенно, почему ты поехала Степку выручать?
— В смысле?
— Он позвонил, ты помчалась. Почему?
— Ну… — девушка растерялась. Было заметно, что вопрос застал ее врасплох. — Степан сказал, что ему нужна помощь.
— И что?
— И все.
Вячеслав Аркадьевич снова посмотрел ей в глаза.
— Ты ко всем на помощь бросаешься, кто тебе звонит?
Ирина вздохнула о чем-то своем.
— Не ко всем, — ответила она, помолчав. — Просто Степан мне понравился. Хороший мальчишка. Только дикий он у вас.
— Понятно. — Мал о– старший поднялся, достал из внутреннего кармана пачку стодолларовых банкнот, свернутых в трубочку и перетянутых резинкой, положил на стол. — Это компенсация за прогул. Смени квартиру, если не хочешь нажить себе неприятностей. — Затем достал из нагрудного кармана визитку и положил рядом с деньгами. — Возникнут проблемы с начальством, позвони, я все улажу. — И, не говоря больше ни слова, вышел в коридор. Здесь коротко кивнул боевикам: — Поехали. — И, уже спускаясь по ступеням, спросил идущего позади Степана, даже не повернув головы: — Тебе нравится эта девушка?
— Пап, она меня спасла… — ответил тот.
— Это я знаю. Я спросил: она тебе нравится?
— Очень, — честно признался Степан.
— Ты знаешь ее телефон? На память?
— Нет, но у меня записан.
— Дай.
Вячеслав Аркадьевич на ходу поднял руку ладонью вверх. Все еще ничего не понимая, Степан выудил из кармана сложенный блокнотный лист, положил на широкую отцовскую ладонь. Тот спокойно порвал листок и бросил клочки в шахту.
— Ты… — Степан задохнулся от негодования, рванулся было подхватить обрывки, но те уже летели вниз, просачиваясь сквозь ячейки страховочной сетки, весело отплясывая «воздушный вальс».
— Никогда не встречайся с ней больше, — равнодушно пояснил Вячеслав Аркадьевич. — Она тебя растопчет. Слишком сильная. Не по тебе.
Когда они спустились во двор, Степан увидел серьезного, собранного Вадима.
— Ну что? — спросил у него Мал о– старший.
— Абрека вчера не было. Он теперь над Божиными упырями стоит. Они на сходняк ездили, насчет нас тереть. Ты понимаешь, что это означает, Кроха?
Вячеслав Аркадьевич понимал. Сегодняшняя попытка наезда на Степу говорила о том, что Абреку и его структуре удалось убедить сходняк дать «добро» на мочилово Крохи и его людей.
— Все ясно, — ответил Мал о– старший. — Поднимай бригаду.
Дима чувствовал себя очень глупо. Чтобы войти на съемочную площадку, он, продюсер фильма, вынужден был заказывать себе пропуск, причем даже не постоянный, а временный. Пришлось созваниваться с Мишей. Тот разыскал директора картины, вместе они позвонили на проходную, и только после этого Дима получил доступ на территорию киностудии.
На площадке царило уныние. По привычке, не шевелясь и вперившись в пространство, сидел оператор, актеры, собравшись в углу, о чем-то яростно спорили, Миша шептался с директором картины. Жунов болтал со своей пассией. Сценарист набрасывал что-то в неизменном блокноте. Со вчерашнего утра почти ничего не изменилось. Кроме одного. Декораций не было. Кладбище растворилось в воздухе, загадочно, с привкусом мистики. Сторожки тоже не было.
Дима остановился на пороге, огляделся, позвал:
— Миша!
Режиссер повернулся.
— А, Дима, видишь? Накрылся все-таки наш фильм. — Он подошел ближе. Директор картины остался на месте. Люди явно не знали, что им делать дальше. — Я уже бегал в дирекцию. Без мазы. Мы их вторую неделю динамим.
— Ты вот что, Миша, — Дима поманил директора, — нос на квинту не вешай. Не к лицу тебе. На тебя люди смотрят.
Директор картины — лысеющий плотный дядя в костюме — приблизился, протянул руку.