Проблема наблюдателя
Шрифт:
– Если честно, не знаю. Возможно, сострадание. Обычное человеческое сострадание и желание помочь.
– Сострадание? Сделать другому лучше, чем себе. Может быть, может быть. А с Ней что, автомобильная катастрофа?
И это она знала. Автомобильная. Сиденье рядом с водителем. И грузовик, раcплющивший в блин правую сторону - водитель остался цел. Роковое совпадение. Или судьба...
Возможно, если бы тогда четыре года назад он плюнул на дела, на намечавшуюся командировку в Испанию - на целых счастливых полгода, и приехал к Жеке, ничего
– Что ты говорил про осознанные сновидения? Имел опыт?
– Да, - кивнул Антон.
– Но судя по твоей реплике к бойцам астрального фронта не относишься. Выходы из тела не осваиваешь, точки сборки не сдвигаешь, и Кастанеду не боготворишь.
– Глупости это все, - отмахнулся Антон.
– Игры сознания. Всё поверятся окружающим миром. А в нем бесы толпами не шастают, духи, слоны и пряники не материализуются, а все необычное происходит с одной девочкой.
– С кем-кем?
– удивилась женщина.
Антон усмехнулся.
– С одной девочкой. Что, у вас в детстве не было этих историй? Про черную комнату, кошку, тетеньку - во всех была "одна девочка". Без имени, места, школы или хотя бы города. Просто "одна девочка". Бедное дитя, которому доставались все шишки.
Так вот, во всех нынешних историях, которыми забиты книги о чудесах, главный персонаж - та самая безликая, безответная и несуществующая "одна девочка". Жека, как ни странно, особенно любила ее поминать...
Антон осекся, подумав, что зря начал про Жеку.
Хотя при всей своей тяге к подобным историям "одну девочку" она приняла сразу и без возражений. И когда кто-то вставлял эту фразу, они все смеялись - как заговорщики, объединенные одной тайной. Паролем, соединившим вдруг незримой горячей связью незнакомых людей. Чем-то таким тайным и вековечным, не менее сильным, чем родственные связи. Что удивительно, непонятно и до неприличия приятно.
Женщина удрученно вздохнула и покачала головой.
– У меня детство было не такое, как у всех. Так что с осознанными сновидениями?
– Долгая история. Было несколько человек, которые интересовались ими. Имелась кое-какая аппаратура для анализа мозговой деятельности. И еще - невероятный азарт. Да, нам казалось, что мы все зафиксируем, наберем базу, найдем закономерности и опрокинем всех мистиков и духовных искателей. Объясним религии, до чего она наивна, и подвинем науку: "Эй, наука, подвинься и смотри, как нужно делать!"
– Подвинули?
– спросила женщина, щуря глаза. Непонятно, пряча улыбку или сдерживая ехидство.
– Даже пробовали встретиться в сновидении. Возникла рабочая гипотеза, что в таком состоянии мозг может каким-нибудь образом обмениваться информацией, скажем, открываются дополнительные каналы связи. Поскольку в фазе быстрого сна мозг не теряет способности воспринимать информацию...
Зачем я ей это рассказываю, подумалось Антону. Странный разговор. Сидит какая-то тетка и ты вдруг начинаешь изливать ей душу. Рассказывать о тета-ритмах, фазах сна. А она сидит, понимающе хлопает глазами и изредка вставляет фразы: "Да. Верно. Мир такой сложный". А потом начнет говорить тебе о процентах, о том, что маржа упала и нужно поднимать товарооборот, и во что лучше упаковывать большие тюки...
Бред, полный бред.
– Для чего вы все это спрашиваете?
– произнес Антон и посмотрел прямо и твердо ей в глаза.
Женщина выдержала взгляд, не отвела. Провела рукой по колену, разглаживая что-то неcуществующее, посмотрела на сопевшего Славика.
– Хочу узнать, что ты за человек.
– Для чего?
– Вот я и говорю, дед у меня был редкой души сволочью. Ведь знал же, что несмышленыш, а мне тогда всего двенадцать лет и было. И потому сообразить не могла, какую пакость он мне учиняет, и не просто, а на всю жизнь. Сохрани, внучечка, копеечку, говорит. И протягивает. А откуда мне знать было, что он на том конце деревне кончается уж. И монетка эта, пять копеечек двадцать первого года - не память вовсе. Силу он мне свою передавал. Деревенские к тому времени настороже были, потому что знали, колдун свое чародейство должен другому передать, иначе не умрет. А с городской что возьмешь? Пионерка, атеистка. Дура-дурой.
Знаем мы эти истории, подумал Антон. Ясновидящая в двунадесятом поколении, у которой открылся дар, когда соседка двинула ей по лбу дверью. Чтобы не подслушивала.
– Не веришь? Правильно делаешь.
– Не то, чтобы не верю. У вас просто повышенная чувствительность. Что-то, какие-то оттенки эмоций, чувств, мыслей вы схватываете мгновенно. Иначе, откуда бы узнали о...
– Антон помедлил, - о Жене?
Его собеседница кивнула.
– Схватываю, улавливаю и читаю мысли. А еще понимаю, что будет много почему: почему не оказался с ней в тот день, почему не настоял раньше жениться, почему мир именно таков. Есть себя будешь.
– Буду, - согласился Антон.
– Но только по последнему пункту. Остальное вполне понятно и в психотерапии не нуждается. Жека сама выбрала мужа и свою жизнь.
– Она замужем была?
Антон вспомнил руку, которую при встрече подавал ее муж. Вялая дохлая рыба вместо руки. Вялая дохлая интеллигентная рыба. Дополнение к узким очкам и неожиданно умному и располагающему к себе взгляду. Ведь наверняка, миляга парень. Работающий к тому же за пределами "этой страны". Как не выйти замуж?
– Да.
– И ты ее любил. А она вышла замуж за другого. Как у вас все сложно.
– Ну да, - согласился Антон.
– Это вам не чародейство во втором поколении. Не монетки передавать.
Женщина хмыкнула и полуобернувшись, полезла в сумку.
С полминуты она рылась там наощупь, приподняв голову и прислушиваясь к себе, затем вновь обернулась к Антону.
– Хочешь ее увидеть?
– спросила она.
– Не имею ни малейшего желания, - чистосердечно заявил он.
– Да я не про пятак. Я про твою девушку.