Проблема объективности времени в философии
Шрифт:
Тем не менее, субстанциальная концепция содержит в себе одно рациональное зерно, когда речь идёт о проблеме объективности времени в более широком метафизическом контексте. Например, какой онтологический смысл имеет «главный», с точки зрения Ю.Б. Молчанова вопрос о том, «какими объективно реальными параметрами или характеристиками отличается бытие событий прошлого от бытия событий настоящего (а возможно, и будущего)… или же какими опять же объективно-реальными свойствами определяется отношение «до – после» или «раньше – позже» и принадлежность тех или иных событий к сфере, или области «раньше», или к сфере, или области «позже»» [121] ? Здесь, как представляется, проблема существования и определения его критериев должна выйти на первый план. Действительно, нельзя не согласиться, что если время объективно существует, то должно быть объективным, то есть, существовать, также и то, что составляет его специфику как времени. В данном случае речь может идти о прошлом, настоящем, будущем, длительности и т. п. Но что значит для них существовать? Быть логически необходимым онтологическим элементом теории? Но этого, очевидно, не достаточно. Единственное, что остается предположить, если мы не хотим, чтобы указанные модусы времени существовали только как формы мышления, в которых отражаются формы опыта, что это именно метафизические референты, то есть действительно объективно существующие «составляющие» объективно существующего времени, то есть признать само время всё-таки в некотором роде вещью. И, видимо, не случайно, что в своей работе «Проблема времени в современной науке» Ю.Б. Молчанов склоняется к тому, что субстанциальная концепция всё-таки имеет преимущества перед реляционной, поскольку последняя «сталкивается с определенными трудностями, которые особенно ярко выявляются при попытках построения непротиворечивой дефиниции понятия времени» [122] . Трудность эта состоит в том, что согласно реляционной концепции, «отношения во времени есть прежде всего отношения между какими-то дискретными элементами» [123] , но «эти элементы должны быть идентифицированы без каких-либо ссылок на их порядок во времени и, более того, не должны обладать вообще никакой определенностью во времени, в том числе длительностью» [124] , однако «упорядоченность событий
121
Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке. С. 8.
122
Там же. С. 92.
123
Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке. С. 92.
124
Там же. С. 93.
125
Там же.
126
Ахундов М.Д., Молчанов Ю.Б., Степанов Н.И. Философские проблемы физики. С. 243.
Третий пример. «Уникальность времени», – пишет О.В. Малюкова, – «связана с тем, что это единственный объект, который постоянно указывает человеку на его конечность, связанную со смертностью. Само же время при этом оказывается бесконечным, что и представляет собой ещё один парадокс, связанный со временем. Конечное личное время и бесконечное время мира. Человек предпринимает постоянные усилия для того, чтобы избежать конечности своего существования или преодолеть ее любым способом» [127] . То, что время указывает человеку на его конечность, на первый взгляд, факт абсолютно несомненный и, более того, человеком так или иначе глубоко переживаемый и составляющий глубинную подоплеку всех смысложизненных исканий человека. Но давайте зададимся следующим вопросом: а какого рода этот факт и о каком времени идёт речь? Экзистенциальная природа этого факта некоторым образом несомненна. А, скажем так, каково объективное онтологическое содержание данного факта? Указывает ли время человеку на то, что смертен именно он, что конечна именно его индивидуальная экзистенция? Но откуда он может об этом знать прежде того, как это произойдет с ним, если феноменология, например, предполагает рассмотрение самого времени как нечто, что конституирует сам наш взгляд на мир? Поставленный таким образом вопрос, то есть: отсылает ли время нас всех куда-то туда, где мы перестаем быть, или из горизонта видимости моего продолжающегося бытия просто кто-то исчезает – вопрос вполне логически допустимый. Получается, что наша внеэмпирическая уверенность в нашей конечности – вещь при ближайшем рассмотрении весьма нетривиальная. Да и откуда мы на самом деле знаем и тем более с уверенностью можем утверждать, что наша жизнь, точнее наше самосознание, заканчивается за пределами видимого эмпирического горизонта [128] . Жизнь конечна или смерть иллюзорна? А может быть просто это переход туда, где времени нет, и время просто нас туда отсылает?! Все это вопросы и интуиции столь же давнего происхождения, как и сама философия, и Платон не зря писал, что «те, кто подлинно предан философии, заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью» [129] , имея при этом в виду отнюдь не то, что философия должна выполнять паллиативную функцию и примирять нас с неизбежным концом бытия, а как раз совсем наоборот. Одним словом, я думаю, что утверждение о том, что жизнь человека конечна, а время бесконечно, никакого парадокса не содержит. Мы ни откуда, в действительности, не знаем ни того, конечно время мира или бесконечно, и является ли оно вообще чем-то существующим за пределами нашей собственной экзистенции, ни того, конечна или бесконечна наша собственная жизнь. Перед нами – пример эпистемологически несоизмеримых утверждений, поскольку первое с необходимостью требует предварительного пояснения того, что мы понимаем под нашей конечностью: то ли, как в феноменологии, экзистенциальное, внутреннее переживание, которое основано на таком понимании природы времени, что изначально не предполагает возможность взглянуть на время из-вне, как на нечто существующее отдельно от человека, или же, напротив, онтологически объективный факт нашей конечности при продолжающемся бытии времени; причем последняя предпосылка, очевидно, не может быть эмпирически верифицирована и, как следствие, в любом из вариантов остается своего рода верой; а второе утверждение по своей форме относится к утверждениям объективно-онтологического порядка. Отсюда и сомнительность утверждения, содержащее имплицитное допущение о том, что всякий человек предпринимает усилия, направленные на то, чтобы сделать жизнь бесконечной или, по крайней мере, более долгой. Для многих, очевидно, императив совсем другой – прожить жизнь так, чтобы и смерть была благовременна, ибо «та смерть благовременна», – как, например, пишет святитель Григорий Нисский, – «которая делается виновницею истинной жизни» [130] .
127
Малюкова О.В. Дисс. докт. филос. наук. С. 50–51.
128
Данный вопрос (в контексте анализа онтологического статуса перспективы от первого лица) рассмотрен мной более подробно в двух работах, посвящённых проблемам сознания и свободы воли (Зима В.Н. К вопросу об общих принципах постановки и решения проблемы онтологического статуса свободы воли (в контексте современных дискуссий) // Философия и культура. 2018. № 11. С. 20–37. DOI: 10.7256/2454—0757.2018.11.28165; Зима В.Н. Натуралистическая предпосылка и проблема онтологического статуса свободы воли // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Философские науки. 2018. № 3. С. 8—23. DOI: 10.18384/2310-7227-2018-3-8-23).
129
Платон. Федон 63 А.
130
Григорий Нисский, свт. Точное истолкование Экклесиаста Соломонова. С. 101–102.
Можно в качестве иллюстрации привести и другой, более «научный» и более «современный» пример. Хорошо известно, что А. Эйнштейн был большим приверженцем статической концепции времени. Настолько, что когда умер один из его друзей, М. Бессо, он написал его родственникам письмо, в которых были следующие слова утешения: «Это ничего не значит. Для нас, убеждённых физиков, различие между прошлым, настоящим и будущим всего лишь иллюзия, хотя и очень упрямая» [131] . Таким образом, если принять статическую концепцию времени, то получается, что смерти нет; человек не приходит в бытие и не уходит из него в том смысле, в каком мы обычно привыкли думать. Удивительно? Но, собственно, какие у нас серьёзные доводы, чтобы считать обратное, то есть, что столь авторитетная для многих современных исследователей статическая концепция времени неправильна?! Видимо, всё дело в том, что часто упускают из вида, что одно дело – теоретические споры, а другое – когда человек оказывается лицом к лицу с вопросами о смысле жизни, которые касаются его самого. В любом случае, понятно, что одного тезиса о том, что время объективно, ещё не достаточно: существуют такие концепции времени, в контексте которых утверждения о том, что время де указывает человеку на его конечность, просто не имеют смысла. А это значит, что проблема объективного времени оказывается гораздо глубже. И перед нами снова не столько парадокс, сколько очередная сторона проблемы объективности времени.
131
Цит. по: Craig W.L. Time and Eternity: Exploring God’s Relationship to Time. Crossway, Wheaton, Illinois, 2001. P. 69–70.
Одним словом, всё дело в том, в каких категориях мыслит та или иная культура, и вряд ли следует ставить под сомнением то, что отношение к этому вопросу отличается чрезвычайным богатством не только экзистенциальных переживаний, но и метафизического содержания. В конечном счёте ответы на вопросы о темпоральных характеристиках человеческого и мирового бытия зависят о того, какова метафизика времени, каково место времени в объективной реальности, первично оно или производно от других сущностей и т. п. Именно от них так или иначе зависит потенциально возможный ответ на вопрос о том, конечен человек или нет; ведь дело-то не только в том, является ли он обладателем бессмертной души, но и в том, для каких типов метафизики это возможно хотя бы в принципе, а для каких нет. Очевидно, что для материализма ответ будет в принципе «нет», поскольку для него не существует ничего кроме материи, которая сама – во времени и никак иначе. А для объективных идеалистов возможно «да», потому что их метафизика не исключает существования этернального модуса бытия. Идея конечности человеческого бытия, как и идея бесконечности объективного времени – это, таким образом, вовсе не фундаментальный парадокс, действительно связанный с природой объективного времени, а всего лишь один из возможных способов ответа на безусловно важные вопросы о жизни человека и существовании мироздания, в данном случае фундированный представлениями об объективности времени исключительно диалектико-материалистического толка.
Тем не менее, даже если оставить за автором право на его собственное видение содержания проблемы времени и иерархию проблем, её определяющую, невозможно не обратить внимания ещё на два момента. Во-первых, в фокус внимания не попадает проблема времени в том виде, как она представлена в работах современных зарубежных авторов. Во-вторых, целый ряд вопросов, которые традиционно принято рассматривать в качестве имеющих к проблеме времени непосредственное отношение, остались без внимания. В связи с этим, интерес представляет ещё одна попытка систематически представить содержание проблемы времени, которая была сделана в отечественных исследованиях времени. Речь идёт о некотором перечне проблем времени, который, по сообщению А.П. Левича, был выдвинут «инициативной группой общемосковского междисциплинарного Семинара по изучению проблем времени в естествознании» [132] . Важно отметить, что данный набор проблем не является простым перечислением, а является составной частью более глобального проекта, цель которого состоит в создании конструкции времени, и назначение данного списка проблем – быть критерием «работоспособности создаваемых конструкций» [133] , одним из требований к которым как раз и выступает «возможность решать заданный круг проблем» [134] . Часть позиций этого перечня сформулирована в полном соответствии с направлением работы семинара, то есть касается проблемы времени именно в естествознании. Однако целый ряд проблем можно классифицировать как проблемы вполне философские; правда следует заметить, что принципиальный методологический вопрос о соотношении научных и философских знаний о времени «традиционно» оказался вне рассмотрения, что, на мой взгляд, сильно затрудняет анализ данного проекта с позиций философии науки. К философским проблемам времени из списка можно отнести, видимо, следующие: «Каков статус времени: время – это реалия или конвенция? Субстанция
132
Левич А.П. Научное постижение времени // Вопросы философии. М., 1993. № 4. С. 123.
133
Там же. С. 122.
134
Левич А.П. Научное постижение времени // Вопросы философии. М., 1993. № 4. С. 122.
135
Там же. С. 123.
136
Там же.
137
Там же.
138
Там же.
Что касается содержания самих вопросов, то обращает на себя внимание присущий им достаточно ярко выраженный императив, который состоит в том, чтобы рассматривать время и его ключевые свойства скорее как объективное свойство динамически понимаемого мира. Конечно, данный перечень вопросов насчитывает уже четверть века. Однако косвенные аргументы в пользу того, что данный подход сохраняет свое значение, можно найти и в других работах участников Семинара. Так, в предисловии к Третьей части труда «На пути к пониманию феномена времени» (2009 год) А.П. Левич перечисляя список проблем, который предложен докладчикам Российского междисциплинарного семинара по темпорологии. Среди них называет следующие две: «Является ли время необходимым элементом бытия? (То есть существуют ли природные референты времени или время – лишь конструкт человеческого мышления? Время – феномен или ноумен?)» [139] и «Каково происхождение «становления», т. е. течения времени и становления нового в Мире?» [140] . Таким образом, тезис об объективности времени играет важную роль и здесь.
139
Левич А.П. Предисловие // На пути к пониманию феномена времени. Ч. 3. 2009. С. 7.
140
Там же.
Подведём итоги. Тезис об объективности времени в отечественной философии принадлежит к числу важнейших идей в том плане, что он во многом определил и определяет общие подходы к постановке и решению проблемы времени. Однако сам тезис до сих пор не получил должного теоретического осмысления, и это следует рассматривать как одно из наиболее серьёзных препятствий для разработки эффективных методов исследования времени и понимания характера возникающих здесь трудностей и проблем. А именно: из поля зрения ускользает целый ряд важнейших моментов. Во-первых, вопрос о том, объективно ли время или нет, нельзя считать решённым, вопреки тем утверждениям, которые были высказаны рядом исследователей данного вопроса. Во-вторых, не имеет решение важнейший вопрос о том, каким образом возможно вообще изучать именно объективное время. Дело в том, что сама идея объективного времени и изучения его свойств неизбежно переносит вопрос о времени из плоскости эпистемологической в плоскость метафизическую. Значит, чтобы изучать объективное время и его свойства, прежде всего надо решить другой «вечный» философский вопрос: как нам получить доступ к объективной реальности. При помощи эмпирического метода? При помощи логико-теоретического анализа? Хорошо известно, что данная проблема в настоящее время не имеет однозначного решения. Однако этот довольно очевидный с точки зрения современной эпистемологии момент почему-то до сих пор никак не повлиял на решение вопроса об объективности времени, в частности, на решение вопроса о роли научных знаний для понимания времени. Вместо этого акцент делается на эпистемологических средствах изучения времени, но это представляется методологически некорректным: как можно изучать то, метафизическую природу чего мы не знаем и, следовательно, не имеем возможности решить вопрос о том, какие средства для этого использовать. В-третьих, анализ многочисленных исследований, в которых тезис об объективности времени играет важное значение и выполняет конституирующую роль в постановке и решении вопросов о времени, показывает, что он либо не получает метафизической интерпретации вообще, либо это по-прежнему интерпретация, фундированная исключительно диалектико-материалистической традицией, при том что её использование практически не сопровождается достаточным уровнем рефлексии над теми трудностями, с которыми последняя сталкивается в теоретическом плане. Последнее обстоятельство должно сделать вопрос о методах изучения времени ещё более актуальным, но этого пока не произошло.
1.3. Влияние тезиса об объективности времени на постановку и решение проблемы времени в современной аналитической философии
Обращение к исследованиям, посвящённым проблеме времени, позволяет обнаружить, что она оформляется здесь в виде трёх основных тем, в общих чертах сходных с теми, которые представлены в отечественных исследованиях. Речь идёт a) о вопросах метафизического характера, b) о вопросах методологии исследования времени и c) о вопросах, связанных с выяснением места и роли научных знаний в понимании времени. Все три указанные вопроса так или иначе фундированы тезисом об объективности времени, который здесь играет не меньшую роль, чем в отечественной философии. Целый ряд проблем времени, которые формулируются в ходе обсуждения этих вопросов, также оказываются сходными с теми, которые ставятся и обсуждаются в отечественной философии. Вместе с тем нельзя не отметить, что тематическое сходство имеет, скорее, поверхностный характер, а детальный анализ этих тем в аналитической философии позволяет выявить целый ряд только им присущих особенностей.
Одна из них, пожалуй, самая яркая, наличие метафизики времени в качестве самостоятельного раздела современной аналитической философии, что позволяет довольно легко идентифицировать релевантную проблематику. Именно метафизические вопросы о времени имеют наиболее традиционный характер и составляют ядро проблемы времени, именно вокруг них разворачиваются основные дискуссии, и именно на их долю приходится основное число публикаций из числа тех, что посвящены темпоральной проблематике [141] . Более того, следует отметить, что конкретное содержание остальных двух тем из трёх перечисленных выше, обнаруживает значительную зависимость от первой и так или иначе касается вопросов методологии решения метафизических вопросов о времени. В качестве далеко не полного перечня примеров метафизических вопросов, обсуждаемых в работах современных исследователей, можно привести следующий: «существует ли прошлое?», «существует ли будущее?», «в чем отличие между прошлым и будущим?», «существует ли начало времени?», «что такое изменения?», «течет ли время?», «дискретно оно или континуально?». Не менее важно отметить, что постановка такого рода вопросов в принципе невозможна помимо принятия тезиса об объективности времени. Вопросы такого рода, конечно, не являются изобретением аналитической метафизики, хотя интерес к ним здесь отчасти и обусловлен иными, чем, скажем, в философии Аристотеля предпосылками. Кроме того, мы видели, что за этими вопросами признается объективное значение и в отечественной философии, например, они упоминаются в работе Ю.Б. Молчанова «Проблема времени в современной науке», а вопрос об отличие объективно реальных характеристик прошлого, настоящего и будущего даже называется «главным» [142] . В связи с этим, как представляется, выяснение своеобразия в постановки и решении этих вопросов в двух рассматриваемых нами традициях (отечественной и англоязычной философии), заслуживает более пристального внимания, хотя следует заметить, что когда речь идёт именно об аналитической метафизике сделать это не столь просто, поскольку последняя и по сию пору продолжает оставаться явлением весьма неоднородным, в том числе и в методологическом плане, ибо в последние годы здесь происходят достаточно сложные процессы, связанные с дискуссиями относительно возможности самой метафизики и характера её методов [143] . Несомненно, что это определённым образом повлияло и на метафизику времени, однако, как представляется, не на столько, чтобы можно было говорить о каких-либо существенных изменениях в тех «классических» идеях, которые составляют своего рода фундамент метафизики времени.
141
В последнем нетрудно убедиться, если посмотреть статистику на сайте PhilPaper в разделе, посвящённом метафизике времени.
142
Молчанов Ю.Б. Проблема времени в современной науке. С. 8.
143
Современные дискуссии по поводу семантики, эпистемологии и методологии метафизики см., например в сборнике Metametaphysics: new essays on the foundations of ontology / edited by David J. Chalmers, David Manley Ryan Wasserman. Clarendon Press. Oxford, 2009. Следует отметить, что данные процессы не были обойдены вниманием и в работах отечественных авторов, что представляет несомненный интерес, например, в том отношении, что категория времени – одна из ключевых для Стросона и его дескриптивной метафизики (См., например: Козлова М.С. Современная лингвистическая философия: проблемы и методы // Проблемы и противоречия буржуазной философии 60—70-х годов ХХ века. С. 160–201).
Вместе с тем, выделить в самостоятельную группу те исследования в рамках современной аналитической философии, которые посвящены вопросам постановки, содержания и способам решения проблемы времени, меня побуждает не только тематическое сходство, но и следующее обстоятельство. Дело в том, и это общепризнано, содержание и характер современных дискуссий о времени в аналитической философии так или иначе обусловлен влиянием тех идей о способах представления времени, которые были высказаны Дж. Мак-Таггартом в контексте формулировки и доказательства его знаменитого парадокса о нереальности времени. Речь идёт о соотношении так называемых А- и В-серий как двух альтернативных способов представления времени. И те, и другие – это способ представить отношения между событиями. В А-сериях речь идёт об отношениях прошлого, настоящего и будущего, в В-сериях – об отношениях в виде «раньше, чем» – «позже, чем». По мнению Мак-Таггарта, который в качестве исходного пункта своих рассуждений взял тезис о неразрывной связи времени и изменений, А-серии являются условием В-серий, первичны по отношению к ним, поскольку только в них возможны действительные изменения. Но так как само представление времени в виде А-серий наталкивается на внутренние противоречия, то следует признать, что времени не существует. Таков основной вывод Мак-Таггарта. Последующие философы, работавшие в аналитической традиции, с этим выводом были не согласны. В частности, были приведены различные возражения против выдвинутых Мак-Таггартом аргументов, и в результате усилия исследователей, в зависимости от того, какую точку зрения отстаивали те или иные из них, сосредоточились на доказательстве того, что для представления времени вполне достаточно либо А-, либо В-серий, в связи с чем соответствующие альтернативные взгляды получили название Аи В-теорий времени. С метафизической точки зрения речь идёт о выборе адекватной онтологии времени, а основным здесь признается вопрос о том, существует ли действительное онтологическое различие между моментами времени, то есть прошлым, настоящим и будущим. Сторонники А-теорий считают, что такое различие существует. Сторонники В-теорий его отрицают. С точки зрения последних все времена и вещи, в них находящиеся, существуют в равной степени и имеют одинаковый онтологический статус [144] . Значение данных вопросов и связанных с ними дискуссий общепризнано, и именно в их рамках я буду рассматривать вынесенный в заголовок параграфа вопрос.
144
Loux. M.J. Metaphysics: a contemporary introduction. P. 213; Price H. Time’s Arrow and Archimedes’ Point. N.Y., 1996. P. 12.