Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе
Шрифт:
Другую особенность средневековой свободы составляло то, что она не имела вполне индивидуального характера. Обладать свободой в той или иной степени — значило принадлежать к группе, социальному слою, сословию, которое пользовалось определенными, только ему присущими правами, привилегиями, особым статусом, и в рамках которого все его члены были равными. Вне этого сословия соответствующие права не имели смысла и не существовали. Средневековая свобода — корпоративная свобода, регламентируемая правилами корпорации.
Итак, в период генезиса феодализма происходил не только упадок старой «народной» свободы соплеменников. Было бы неправомерным упрощением ограничиваться утверждением, что свобода сменялась зависимостью. Переход от «дофеодального» строя к феодализму невозможно адекватно представить в категориях «упадка» или «подъема» в отношениях свободы (хотя поскольку античное рабство изжило себя и разлагалось, рабы поднялись в социально-правовом отношении). Средневековая свобода — не пережиток племенной свободы варваров, так же как и феодальная зависимость — не ослабленная форма рабства. Это иная по своему содержанию система социальных связей, качественно новые отношения свободы-зависимости, характеризующиеся множеством градаций и переходов.
Проблема свободы в раннефеодальном обществе приобрела в современной медиевистике особенно большое значение в связи с теорией «королевских свободных» (Konigsfreie),
249
Специальный критический разбор этой теории см. в статьях: А. И. Данилов, А. И. Неусыхин. О новой теории социальной структуры раннего средневековья в буржуазной медиевистике ФРГ. В сб.: «Средние века», вып. 18, 1960, и Н. Ф. Колесницкий. Современная немецкая буржуазная историография о феодальном государстве в Германии (там же), а также в кн.: А. И. Неусыхин. Судьбы свободного крестьянства в Германии в VIII–XII ив., стр. 9–16.
Столь парадоксальная точка зрения объясняется тем, что некоторые сторонники этой теории вообще отрицают существование широкого слоя старосвободных или рядовых свободных людей (Gemeinfreie) в социальной структуре раннесредневековой Европы. «Независимый в правовом, сословном, хозяйственном отношениях «свободный крестьянин», самостоятельно трудящийся в своей усадьбе, представляет большую проблему или загадку социальной истории раннего средневековья, — пишет К. Босль, — говоря откровенно, его невозможно обнаружить, да его и нельзя включить в эпоху, основные черты и предпосылки которой для этого не подходят» [250] .
250
К. Bosl. Fruhformen der Gesellschaft…, S. 161. T. Майер не отрицает существования в средневековой Германии «старосвободных», но утверждает, что они были немногочисленны и не составляли самостоятельного слоя («сословия»). Th. Mayer. Die Entstehung des «modernen» Staates im Mittelalter und die freien Bauern. ZSSR, GA, 57. Bd., 1937, S. 279.
Согласно теории «королевских свободных», свободное крестьянство начинает складываться во Франкском государстве благодаря политике королевской власти, заботившейся об укреплении своих позиций. С этой целью франкские короли создавали слой военных поселенцев, людей, наделенных землей и обязанных исполнять военную службу в пользу государства. Из числа литов, полусвободных и других неполноправных и зависимых людей, находившихся под личной властью и покровительством короля и получивших от него свободное состояние, создается слой Konigsfreie. Расселение «королевских свободных» в пограничных районах Франкского государства и в завоеванных областях, освоение ими пустовавших до того земель, несение воинской повинности характеризуют их отношение к королю и накладывают решающий отпечаток на их правовое и общественное положение. «Королевские свободные» явились той социальной базой, опираясь на которую франкские монархи смогли проводить широкую внешнюю завоевательную политику и держать в подчинении знать. Однако раздаривание государями прав и власти над «королевскими свободными» светским и церковным магнатам и присвоение последними коронных доменов вели к ослаблению и исчезновению связи Konigsfreie с королевской властью и к их растворению в широкой массе вотчинно-зависимых крестьян, сидевших на землях магнатов [251] .
251
См.: Th. Mayer. Mittelalterliche Studien. Lindau und Konstanz, I960; Das Problem der Freiheit in der deutschen und schweizerischen Geschichte, hrsg. von Th. Mayer («Vortrage und Forschungen», II. Bd.). Lindau und Konstanz, 1955; H. Dannenbauer. Herrschaft und Staat im Mittelalter. Darmstadt, 1956; Adel und Bauern im deutschen Staat des Mittelalters, hrsg. von Th Mayer. Leipzig, 1943; I. Bog. Dorfgemeinde, Freiheit und Unfreiheit in Franken. Stuttgart, 1956; W. Schlesinger. Beitrage zur deutschen Verfassungsgeschichte des Mittelalters. I–II. Gottingen, 1963.
Таким образом, свобода крестьян в понимании историков этого направления оказывается продуктом королевской политики и функционально связана с государством— творцом социальной структуры и права. Свобода, по их утверждениям, предполагает господство и порождается им. Советские историки уже продемонстрировали научную несостоятельность теории «королевских свободных» и основанных на ней построений и исследовательских методов историков — ее приверженцев. Особое сословие «королевских свободных» не засвидетельствовано ни «варварскими Правдами», ни картуляриями и формулами, ни полиптиками; истолкование источников историками школы Т. Майера тенденциозно и произвольно [252] .
252
См.: А. И. Данилов, А. И. Неусыхин. Цит. соч., стр. 120–134.
Нет никаких оснований соглашаться с тезисом об отсутствии в древнегерманском и в раннесредневековом обществах широкого слоя свободных — рядовых, полноправных, ни от кого не зависящих людей. Их существование, вопреки утверждению К. Босля, не «загадка» и вполне «вписывается» в картину той эпохи, если, разумеется, не представлять ее себе столь односторонне и предубежденно, как это склонны делать Т. Майер и его последователи.
Признание наличия в древнегерманском обществе родовой знати, пользовавшейся влиянием и авторитетом среди соплеменников, отнюдь нe дает возможности принять антиисторический взгляд сторонников указанного направления относительно извечности аристократического строя
253
См.: Ю. Л. Бессмертный. Некоторые проблемы социально-политической истории периода Каролингов в современной западноевропейской медиевистике. В сб.: «Средние века», вып. 26. 1964, стр. 105, след., 113–114.
В противовес теории «королевских свободных», истолковывающей свободу в обществе раннего средневековья как негативную категорию (поскольку она возникает в результате избавления зависимых и неполноправных людей от неволи), советские исследователи обнаружили позитивную природу свободы соплеменника в варварском обществе [254] и наполнение свободы в феодальную эпоху новым содержанием [255] .
Свобода не возникает впервые в ходе перестройки франкского общества и в связи с политикой королевской власти. И этот тезис историков школы Т. Майера невозможно принять. Королевская власть не создает социальную структуру, исходя из интересов своей политики. Тем не менее следует отметить, что эти историки в мистифицированном и искаженном виде затронули очень важную проблему. Это проблема трансформации свободы, происходящей при переходе от варварского общества к обществу раннефеодальному, проблема качественных изменений в содержании свободы крестьян в новых социальных условиях. Вместе с тем это и проблема отношения между свободным крестьянством и государством в феодальную эпоху. Ложная трактовка проблемы свободы в трудах упомянутых выше западных историков не делает ложной самую проблему. К сожалению, в нашей медиевистике, давшей справедливую отрицательную оценку взглядам западногерманских историков, не была подмечена рациональная проблематика, облеченная в фальсифицирующие построения. Между тем новые вопросы в науке подчас ставятся первоначально в искаженной формулировке, нередко дискредитирующей их содержание.
254
См.: А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства…, стр. 33.
255
См. выше, § 1.
Приведенный в предшествующих разделах книги материал дает основание, как нам кажется, утверждать, что королевская власть действительно играла активную роль в процессе развития феодальных отношений. Мы видели, как значительная часть свободных общинников подпала под власть церкви и светских господ вследствие раздач королями своих прав по отношению к этим крестьянам. Право сбора угощений, кормлений, посещения пиров, которые устраивались соплеменниками для короля (князя), передавалось им своим приближенным, монастырям, служилым людям; тем самым свободные крестьяне оказывались подчиненными получателям пожалований, а кормления и продуктовые поставки, утрачивавшие добровольный характер по мере укрепления королевской власти, в руках знатных лиц и церковных учреждений перерастали в феодальную ренту. Таким путем происходило в Англии «освоение» феодалами крестьян и их земель, пожалованных королями на правах бокленда. Тенденция к превращению кормлений и даней в регулярные подати и поземельные платежи обнаруживается и в скандинавских странах. Эволюция термина «вейцла» в этом отношении очень показательна. Первоначальное его значение— «пир», «угощение». Но затем он приобретает дополнительное значение — «кормление»; по таким кормлениям, упорядоченным и ставшим обязательными для крестьянства, разъезжали конунги. Вейцлой стали называть и материальное обеспечение, которое получал служилый человек короля (так и называвшийся — вейцламан), поставленный им «кормиться» в определенной местности. Наконец, термин «вейцла» распространился на самую эту местность: она сделалась округом кормления. В отличие от англосаксонского бокленда, территория которого из округа кормления превратилась в вотчину, скандинавская вейцла этой эволюции, видимо, до конца не прошла. Однако тенденция развития ясна. Напрашивается параллель между скандинавской вейцлой и древнерусским полюдьем, которое со времен Ольги опиралось на систему княжеских погостов. Дальнейшее «окняжение» и «обоярение» кормлений и деревень, с которых они следовали, вело к превращению погостов в вотчины [256] .
256
С. Юшков. Эволюция дани в феодальную ренту в Киевском государстве в X–XI вв. «Историк-марксист», кн. 6, 1930.
Историки, стоящие на точке зрения теории Konigsfreie, утверждают, что «королевские свободные» якобы принадлежали королю; поэтому он и мог передавать их монастырям и светским магнатам. Но данные источников, на которые ссылаются эти историки, нуждаются в ином истолковании. Пожалование свободных людей и их земель церкви или знати — еще не доказательство того, что эти люди стояли в особом личном отношении к королю, а их владения принадлежали ему на праве собственности. Выше уже неоднократно подчеркивалась неправомерность применения понятия «частная собственность» к поземельным отношениям эпохи раннего средневековья. Жалованные грамоты и другие документы той эпохи могли говорить о передаче всех прав, включая свободу неограниченного распоряжения, — фразеология юридических документов была заимствована из римского права. Но в действительности за этой традиционной фразеологией и терминологией скрывались новые отношения, далеко уже ей не соответствовавшие. Подлинным объектом королевских пожалований сплошь и рядом были не зависимые люди и не земли, являвшиеся собственностью короля, но те полномочия и права, которыми он реально располагал по отношению к своим свободным подданным, в том числе и аллодистам: право сбора кормлений и даней, присвоения судебных штрафов, право суда, военная власть. Все эти права или часть их король жаловал магнатам. Но эти пожалования, при таком их понимании, никак не могут свидетельствовать о личной зависимости от короля крестьян, являвшихся объектом пожалований (вернее, пожалований прав по отношению к этим крестьянам). Критики теории «королевских свободных» уже отметили то решающее обстоятельство, что крестьяне, на которых распространялись пожалования, сохраняли право свободного распоряжения своими землями, и что, следовательно, их земли не расценивались королем как его «полная собственность» [257] ..
257
См.: А. И. Данилов, А. И. Неусыхин. Цит. соч., стр. 129.