Проблемы международной пролетарской революции. Основные вопросы пролетарской революции
Шрифт:
Грузинские меньшевики восторженно приветствовали 14 пунктов Вильсона. [221] Они приветствовали Лигу Наций. Раньше они приветствовали вступление войск кайзера в Грузию. Потом они приветствовали их уход. Они приветствовали вступление войск Великобритании. Они приветствовали дружественное заявление французского адмирала. Само собой разумеется, что они приветствовали Каутского, Вандервельде, госпожу Сноуден и во всякое время готовы приветствовать архиепископа Кентерберийского, [222] если последний не откажется израсходовать несколько дополнительных проклятий по адресу большевиков. Такими путями эти господа доказывают, что они плоть от плоти «европейской цивилизации».
221
14 пунктов Вильсона. – 8 января 1918 г. американский президент Вильсон обратился к конгрессу Соединенных Штатов со своей программой мира, изложенной в 14 пунктах. Впоследствии Вильсон конкретизировал и дополнил свои 14 пунктов в четырех обращениях: перед конгрессом – 11 февраля, в Балтиморе – 6 апреля, в Мадит Верноне – 4 июля и в Нью-Йорке – 27 сентября. Сущность программы мира Вильсона сводится к следующим пунктам:
1) Не должно быть ни аннексий, ни контрибуций, ни карательных возмещений. Самоопределение – не пустая фраза; это императивный принцип действия, игнорировать который отныне будет для государственных людей гибелью. Каждое территориальное изменение, как следствие войны, должно быть сделано ко благу заинтересованного
2) а) Истинное беспристрастие не делает различия между теми, к кому мы хотели бы быть справедливыми, и теми, по отношению которых мы не хотели бы быть справедливыми;
б) специальные или сепаратные интересы отдельной нации или группы наций не могут быть положены в основание какого-либо переустройства, которое было бы несовместимо с общими интересами;
в) Лига Наций;
г) внутри единой и общей семьи Лиги Наций не должно существовать малых лиг или союзов, специальных соглашений и договоров;
д) в границах Лиги Наций не может быть допущено существование специально-экономических комбинаций в одностороннем интересе; никакая форма экономического бойкота или исключения недопустима, кроме случаев, когда Лига Наций сама намечает в качестве дисциплинарной или контрольной меры экономическую кару в виде исключения с мирового рынка;
е) все международные соглашения и трактаты должны быть опубликованы во всеобщее сведение во всей их полноте.
3) Отмена, поскольку это возможно, всех экономических преград и установление равенства условий торговли между всеми нациями, согласившимися на мир, а также присоединившимися к нему в целях его поддержки.
4) Достаточные гарантии, что подпольное вооружение будет ограничено минимумом, необходимым для охраны безопасности.
5) Свободное, открытое и вполне беспристрастное разрешение всех колониальных вопросов с принятием во внимание интересов населения самих колоний.
6) Эвакуация и восстановление оккупированной территории, в особенности Бельгии.
7) Исправление несправедливости, причиненной Франции в 1871 г. относительно Эльзас-Лотарингии.
8) Независимая Польша, включая «территории, населенные бесспорно-польскими жителями», со свободным обеспечением выхода к морю".
14 пунктов Вильсона являются лучшим образчиком бесстыдства и цинизма буржуазного пацифизма. Характерно, что в последних 3 пунктах мы находим конкретные требования, направленные к удовлетворению хищных аппетитов Антанты, военным союзником которой была Америка, и все это делалось под лозунгами «самоопределения» и «беспристрастия» (См. «Лига Наций», прим. 43).
222
Архиепископ Кентерберийский – глава клерикализма в Англии. Принимал деятельное участие в политике, являясь активным врагом Советской власти. Известен в России своими протестами в 1921 – 1922 г.г. В первый раз протестовал против изъятия ценностей из церквей. Во второй раз против суда над правыми эсерами.
Почти с исчерпывающей полнотой грузинский меньшевизм раскрывает себя в меморандуме, представленном делегацией Грузии Лиге Наций в Женеве.
«Став под знамя западной демократии, – гласит заключительная часть меморандума, – грузинский народ, естественно, с исключительной симпатией относится к идее образования такой политической системы, которая, являясь прямым последствием войны, одновременно служит средством для того, чтобы парализовать возможность возникновения войны в будущем. „Лига Наций“, воплощающая такую систему, представляет собой самое замечательное, по плодотворности, достижение человечества (!) на пути к его будущему единству. Возбуждая ходатайство о принятии в „Лигу Наций“… правительство Грузии полагает, что самые принципы, долженствующие регулировать международную жизнь, направленную отныне (!) в сторону солидарности и сотрудничества, требуют принятия в семью свободных европейских народов народа древнего (!), некогда авангарда христианства (!) на Востоке, ныне ставшего авангардом демократии, – народа, стремящегося только к свободному и упорному труду в своем доме, являющемся его законным и бесспорным наследием». Тут нельзя ничего ни прибавить, ни убавить. Классический документ пошлости! Его можно пустить в ход в качестве надежного критерия: социалист, которого не стошнит от этого меморандума, должен с позором навсегда изгоняться из рабочего движения.
Главный вывод Каутского из его изучения Грузии – тот, что, в отличие от всей России, с ее фракциями, расколами и внутренней борьбой, в отличие от всего вообще греховного мира, который на этот счет оказался не лучше России, только в горах Грузии нашел безраздельное господство подлинный, нефальсифицированный марксизм. В то же время Каутский не скрывает, что в Грузии не было ни крупной, ни средней промышленности, а стало быть и современного пролетариата. Главную массу меньшевистских депутатов Учредительного Собрания Грузии составляли учителя, врачи, чиновники. Главную массу избирателей – крестьяне. Каутский, однако, совершенно не утруждает себя объяснением этого явного исторического чуда. Он, который вместе со всеми меньшевиками обвиняет нас в том, будто мы черты отсталости России выдаем за ее преимущества, находит идеальный образец социал-демократии в самом отсталом углу старой России. На самом деле тот факт, что в грузинском «марксизме» не было до поры до времени таких расколов и такой широкой борьбы фракций, как в других не столь блаженных странах, свидетельствовал лишь о большей первобытности социальной среды, в которой крайне запоздал процесс дифференциации буржуазной и пролетарской демократии, а следовательно, и о том, что грузинский меньшевизм не имел ничего общего с марксизмом. Вместо ответов на эти основные вопросы, Каутский свысока заявляет, что знал истины марксизма тогда уже, когда многие из нас еще находились в пеленках. Оспаривать это преимущество Каутского мы не покушаемся. Мудрый Нестор, шекспировский, а не гомеровский, видел свое преимущество в том, что его возлюбленная была некогда прекраснее, чем бабушка его более молодого врага. Всяк утешается, как может. Однако же, быть может, именно потому, что Каутский слишком давно проходил азбуку социализма, он не сумел применить к Грузии первых ее букв. Более прочное и длительное господство грузинского меньшевизма он истолковывает как плод высшей тактической мудрости, а не как результат того, что эра революционного социализма для отсталой Грузии началась позже, чем для других частей старой России. Обиженный ходом истории, Карл Каутский приезжал в Тифлис утолять свою духовную жажду в последние дни меньшевистской эры, через три четверти столетия после того, как Маркс и Энгельс написали свой манифест. Сюда же поспешила мистрис Сноуден проветрить свой духовный погреб. Еще бы! Евангелие от Жордания, разумное, органическое, истинно-фабианское, [223] охватывающее и грузинского царя Вахтанга [224] и господина Гюнсманса, самим небом создано для удовлетворения высших запросов официальных лидеров британского социализма.
223
Истинно-фабианское евангелие – т.-е. в духе программы фабианской лиги, существующей в Англии с 1883 – 1884 г.г. Эта лига представляет собою беспочвенную буржуазно-интеллигентскую организацию, полагающую, что путем мирной пропаганды «социалистических» идей можно изменить социальный строй общества, постепенно добиваясь экономических и политических преобразований. Ближайшей целью фабианцы ставят пересмотр английской конституции в демократическом духе; относятся отрицательно к идее классовой борьбы и социальной революции, считая возможным мирное сожительство эксплуататоров и эксплуатируемых. К этой лиге принадлежит ряд деятелей английской рабочей партии, из которых некоторые, как Сноуден и Боэрман, занимают министерские посты в правительстве Макдональда.
224
Грузинский царь Вахтанг – царствовал с 1703 года. Теснимый турками и персами, переехал в 1724 г. в Россию, где и умер в городе Астрахани в 1734 г.
Как живуча
ЕЩЕ РАЗ – ДЕМОКРАТИЯ И СОВЕТСКАЯ СИСТЕМА
Теперь, когда мы покончили с историческим очерком, позволительно остановиться на некоторых обобщениях.
Как раз история Закавказья за последние пять лет представляет поучительнейший курс на тему о демократии в революционную эпоху. При выборах во Всероссийское Учредительное Собрание ни одна из кавказских партий не выдвигала программы отделения от России. Через четыре-пять месяцев, в апреле 1918 г., Закавказский сейм, составленный из тех же депутатов Учредительного Собрания, постановил отделиться и образовать самостоятельное государство. Таким образом, по основному вопросу государственной жизни – с Советской Россией или отдельно от нее и против нее? – никто не опрашивал население Закавказья; о референдуме, плебисците или новых выборах не было и речи. Отделить Закавказье от России постановили те самые депутаты, которые выбраны были для того, чтобы представлять Закавказье в Петербурге на основании бесформенных обще-демократических платформ первого периода революции.
Первоначально Закавказская республика провозглашена была, как объединение всех национальностей. Но обстановка, созданная самым фактом отделения от России и поисками новых международных ориентаций, привела к тому, что Закавказье разбилось на три национальные части: Азербайджан, Армению и Грузию. Уже 26 мая 1918 г., т.-е. спустя пять недель после отделения, тот же самый сейм из депутатов Всероссийского Учредительного Собрания, который создавал Закавказскую республику, объявил ее ликвидированной. Никто опять-таки не справлялся у народных масс: ни новых выборов, ни других форм опроса. Сперва, не спрашивая населения, его отделили от России – во имя более тесного единения татар, армян и грузин, как объясняли лидеры сейма. Затем, при первом внешнем толчке татар, армян и грузин разбили на три государства, опять-таки не спрашивая их.
В тот же день грузинский сектор сейма провозгласил независимую Грузинскую республику. Никто не спрашивал рабочих и крестьян Грузии: они были поставлены перед совершившимся фактом.
В течение десяти месяцев после этого меньшевики укрепляли «совершившийся факт»: загнали коммунистов в подполье, вступили в сношения с турками и немцами, заключили мирные договоры, сменили немцев на англичан и американцев, провели свои основные реформы, а главное создали свою преторианскую вооруженную силу в лице Народной Гвардии, и только после этого всего решились созвать Учредительное Собрание (в мае 1919 г.), поставив массы перед необходимостью выбирать представителей в парламент независимой Грузинской республики, о которой ранее эти массы никогда не слыхали и не думали.
Что все это означает? Если бы, скажем, Макдональд был повинен в историческом мышлении, то есть если бы он способен был видеть в истории движение ее живых сил и интересов и отличать их подлинное лицо от их маски, их действительные побуждения от их уловок, он сделал бы прежде всего тот вывод, что меньшевистские политики, эти демократы par excellence, стремились самые важные мероприятия провести и фактически проводили в обход методов политической демократии. Правда, они воспользовались закавказским осколком Всероссийского Учредительного Собрания. Но они им воспользовались для целей, противоположных тем, ради которых он выбирался. Они затем искусственно поддерживали этот остаток вчерашнего дня революции, чтобы противодействовать ее завтрашнему дню. Они созвали Грузинское Учредительное Собрание только после того, как загнали Грузию в положение, из которого для населения не было никакого другого выхода, кроме того, который они навязали. Закавказье было отделено от России, Грузия – от Закавказья, англичане занимали Батум, ненадежные друзья – белые – стояли на границах республики, грузинские большевики были поставлены вне закона, меньшевистская партия оставалась единственным возможным посредником между Грузией и Антантой, от которой зависела доставка хлеба. В этих условиях «демократические» выборы означали только неизбежное санкционирование целой цепи фактов, совершенных при помощи контрреволюционного насилия самими меньшевиками и их иностранными соучастниками и покровителями.
Сравните с этим Октябрьский переворот, который мы готовили открыто, собирая массы вокруг программы «вся власть Советам», строя Советы, борясь за Советы и завоевывая всюду в них большинство против меньшевиков и социалистов-революционеров в непримиримой борьбе.
Где же действительно революционная демократия?
Тут нужно еще раз вернуться к некоторым вопросам механики революции, какою мы знаем ее по всему опыту новой истории.
Революция оказывалась до настоящего времени возможна только в том случае, если интересы большинства народа, следовательно, разных классов, противоречили существующей системе имущественных и государственных отношений. Революция начиналась поэтому с элементарных «общенародных» требований, в которых находят свое выражение классовый расчет имущих, туполобие мелкой буржуазии, политическая отсталость пролетариата. Только в процессе фактического осуществления этой программы обнаруживаются противоречия интересов в лагере самой революции. Ее имущие, консервативные элементы постепенно или одним ударом отбрасываются в контрреволюционный лагерь. Слой за слоем поднимаются на борьбу угнетенные массы. Требования становятся решительнее, методы борьбы неумолимее. Революция достигает своей кульминации. Для ее дальнейшего подъема отсутствуют либо материальные предпосылки (в условиях производства), либо сознательная политическая сила (партия). Тогда кривая начинает склоняться вниз, на короткий срок или на долгую историческую эпоху. Крайняя партия революции либо отбрасывается от власти, либо сама урезывает свою программу действий, выжидая благоприятных изменений в соотношении сил. Мы даем здесь алгебраическую схему революции без ее точных классовых значений, но этого для нас сейчас достаточно, так как речь идет о взаимоотношении между ходом борьбы живых сил и формами демократии.
Представительное учреждение, унаследованное от прошлого (Генеральные Штаты во Франции, Государственная Дума в России), может в известный момент дать толчок революции, чтобы сейчас же стать к ней в противоречие.
Представительное учреждение, выбранное в первую эпоху революции, отражает неизбежно всю ее политическую бесформенность, наивность, добродушие, нерешительность. Именно поэтому оно очень скоро становится тормозом революционного развития. Если нет налицо революционной силы, способной перешагнуть через эту помеху, революция задерживается на месте, а затем отбрасывается назад. Учредилку сметает контрреволюция. Так было в революции 1848 г. Генерал Врангель ликвидировал прусское Учредительное Собрание, которое оказалось неспособно ликвидировать генерала Врангеля и само не было своевременно ликвидировано революционной партией. У нас, как известно, тоже был генерал Врангель, с теми же, очевидно, наследственными наклонностями. Мы, однако, ликвидировали его. Мы могли это сделать только потому, что своевременно ликвидировали Учредительное Собрание. Ибо, напр., самарская учредилка воспроизвела прусский опыт, найдя своего могильщика в лице Колчака.
Французская революция могла до поры до времени оперировать при помощи громоздких и неизменно отстававших представительных учреждений только благодаря тому, что тогдашняя Германия обреталась в ничтожестве, а Англии было трудно тогда, как и теперь, приступиться к континентальной стране. Таким образом, французская революция, в отличие от нашей, имела в самом начале длительную внешнюю «передышку», позволявшую до поры до времени медлительно примеривать и приспособлять последовательные демократические представительства к потребностям революции. Когда же положение стало более грозным, руководящая революционная партия не политику ориентировала по диагоналям формальной демократии, а топором гильотины обтесала наспех демократию по потребностям политики: якобинцы истребили правых членов Конвента и запугали центристов болота. Революция пошла не по руслу демократии, а по теснинам и порогам террористической диктатуры. История вообще не знает революций, которые бы завершались демократическим путем. Ибо революция – очень серьезная тяжба, которая всегда разрешается не по форме, а по существу. Бывает, и при том нередко, что отдельные люди проигрывают свое состояние и даже так называемую честь по условным правилам карточной игры; но классы никогда не соглашаются проигрывать достояние, власть и «честь» по условным правилам игры «демократического» парламентаризма. Они всегда решают этот вопрос всерьез, т.-е. в зависимости от действительного соотношения материальных сил, а не их полупризрачного отражения.