Проблески золотого детства
Шрифт:
Смеялся только я. и я сказал ему: «Смейся. Это прекрасно. Ты импотент. Не я сказал это, твоя жена сказала так. Ты импотент, великолепно! Ты не способен сделать даже жену своим последователем, и все же ты хочешь быть двадцать пятым тиртханкарой! Это в самом деле удивительно, Сатья Бхакта».
Он никогда не простил меня, поскольку это было сказано в нужным момент. Сатья Бхакта продолжает оставаться моим врагом, хотя я симпатизирую ему. По крайней мере, он может сказать, что он мой враг. Что касается друзей, их у него нет - благодаря его жене.
Так же и Морарджи Десаи стал моим врагом. Я ничего не имею против него,
Очень хорошо.
Девагит, заканчивай. Мне нужно делать другие вещи. Гудия открыла дверь, чтобы напомнить мне.
БЕСЕДА СОРОК ВТОРАЯ
Хорошо, о чем я говорил вам? Напомните мне. «Ты говорил о том, как Морарджи Десаи и Сатья Бхакти стали твоими врагами. И в конце ты сказал, что у Морарджи Десаи в глазах было что-то скользкое и мутное, и ты помнишь это».
Хорошо. Лучше не помнить это. Возможно, поэтому я не могу вспомнить; ведь в целом моя память не так плоха, по крайней мере, никто мне это не говорил. Даже те, кто не соглашается со мной, говорят, что невозможно поверить в такую память. Когда я ездил по Индии, я помнил тысячи людских имен, их лица; и не только это, но когда я встретил их опять, я сразу же вспомнил, где мы встречались в последний раз, что я сказал им, что они сказали мне — а это было десятью или пятнадцатью годами до этого. Естественно, люди были удивлены. И хорошо, что память не изменяет именно там, где это нужно, я имею в виду Морарджи Десаи.
Вы не поверите, что даже бог делает карикатуры. И я слышал, что он творец, но творец карикатур? Морарджи Десаи это живая карикатура. Но я над ним не смеялся; я был так полон этой странной встречей между мальчиком и премьер-министром и тем, как они говорили. Я все еще не могу поверить, что премьер-министр может так говорить. Он был просто слушателем, просто задавал вопросы, чтобы беседа продолжалась. Кажется, что он хотел, чтобы она продолжалась всегда, потому что много раз дверь открывалась и заглядывал ею личный секретарь. Но Джавахарлал был по-настоящему хорошим человеком. Он просто повернулся спиной к двери, и его личный секретарь мог видеть лишь его спину.
Лишь позже я понял, когда Масто сказал мне, что увидел в первый раз, как Джавахарлал повернулся на стуле спиной к двери. Он сказал, что его личный секретарь нужен для того, чтобы открывать дверь и говорить, что время посетителя истекло, а следующий посетитель готов войти.
Но Джавахарлала не беспокоило ничего в мире. Кажется, он хотел знать только о випассане. Я не очень хотел ему говорить о том, что такое випассана из-за ситуации. Випассана означает «смотреть назад». Пассан означает «смотреть», випассана означает «смотреть назад».
Я дотронулся до Масто ногой, но он сидел как йоги. Он боялся, что я сделаю нечто подобное, поэтому он был готов ко всему, что произойдет. И я сильно его ударил.
Он сказал: «Ой!»
Джавахарлал сказал: «Что случилось?»
Масто сказал: «Ничего».
Я сказал: «Он врет».
Масто сказал: «Это уж слишком. Ты ударил меня и так сильно, что я забыл, что мне нужно хранить молчание и не становиться мячиком в твоих руках, а теперь ты говоришь Джавахарлалу, что я вру».
Я сказал: «Теперь он не врет, но показывает вам, как вы можете забыть, а випассана означает незабывание». И я сказал Масто: «Я объясняю випассану Джавахарлалу, поэтому я сильно тебя ударил. Пожалуйста, извини меня, но не думай, что это было в последний раз».
Джавахарлал сильно рассмеялся… Так сильно, что слезы показались у него на глазах. Таково всегда качество настоящего поэта, а не заурядного. Заурядных можно купить. По он был не таким, он не продавался. Он был действительно одной из тех редких душ, которых Будда называл бодхисатвами. Я буду называть его бодхисатва.
Я был удивлен и продолжаю быть удивлен тем, как он мог стать премьер-министром. Но первый премьер-министр Индии был человеком совершенно других качеств, чем все последовавшие за ним. Он не был выбран толпой, он не был выбран из кандидатов, его выбрал Махатма Ганди.
Ганди, со всеми его недостатками, сделал, по крайней мере, одну вещь, которую я могу оценить. Это единственная вещь; во всем остальном я против Махатмы Ганди. По почему он выбрал Джавахарлала, мы сейчас это не рассматриваем. Для меня имеет значение, что он был, по крайней мере, чувствительным к поэтической личности. Он действительно был аскетом; со всей его ерундой он был достаточно чувствительным, чтобы выбрать Джавахарлала.
Так поэт стал премьер-министром; другой возможности не существовало — если, конечно, премьер-министр не сойдет с ума и не станет поэтом, но это не то же самое.
Мы говорили о поэзии. Я думал, что мы будем говорить о политике. Даже Масто, который знал его много лет. был удивлен, что он говорил о поэзии и значении поэтических переживаний. Он посмотрел на меня, как будто бы я знал ответ.
Я сказал: «Масто, тебе знать лучше. Ты знал Джавахарлала много лет. Я его до сих пор совершенно не знал. Мы все еще представляемся друг другу. Поэтому не смотри вопрошающими глазами, хотя я понимаю твой вопрос: «Что случилось с политиком? Он сошел с ума?» Нет, скажу я тебе и ему также, он не политик возможно, он политик случайно, но не по внутренне присущей ему природе». И Джавахарлал кивнул и сказал: «По крайней мере, один человек в моей жизни сказал все точно, а я не был способен четко это сформулировать. Это было расплывчато… По теперь я знаю, что случилось. Это была случайность».
«И фатальная», добавил я. И мы все рассмеялись. Но я сказал: «Случай был фатальным, но твой поэт не задет, а другое меня не волнует. Ты все еще можешь видеть звезды как ребенок».
Он сказал: «Ты опять угадал!… Потому что я люблю смотреть на звезды — но как ты об атом узнал?»
Я сказал: «Так уж вышло. Я знаю, что такое быть поэтом, поэтому я могу описать тебе это детально. Поэтому не удивляйся. Просто отнесись к этому легко». И он в самом деле расслабился. Для политика расслабиться было бы невозможно.