Проблески золотого детства
Шрифт:
Я всегда был шокирован их ответами, и Нортан, которая переводила мне, говорила: «Они делают по-своему. Ни они не могут переучиться, ни вы, И я в таком затруднении. Я знаю, что это должно случиться. Я все время толкаю их, чтобы напомнить им. Они даже говорят мне, что помнят, но все же, когда вы задаете им вопрос…»
Привычка становится частью вашего поведения. Почему это случилось только с японцами? Возможно, они произошли от другого вида обезьян, это может быть единственным объяснением. Вначале было две обезьяны, одна из них была японцем.
Я всегда просил этою человека
Он сказал: «Хорошо».
Он хотел от меня как-то избавиться, поэтому он рассказал мне, как делать этот трюк. Он был очень прост: он натренировал свою лошадь так, что когда он двигает своей головой в одну сторону, его лошадь двигала головой в ту же сторону. И, конечно, все смотрели па лошадь, и никто не смотрел на владельца, который стоял рядом. А он двигал головой чуть-чуть, так незаметно, что даже если бы вы смотрели, вы бы не заметили -но лошадь видела это. А когда владелец не двигал головой, лошадь была научена двигать головой из стороны в сторону. Так же другую лошадь обучили бить копытом.
Лошадь не знала никаких чисел, никакой арифметики. Но когда ее спрашивали: «Сколько будет два плюс два?», она била копытом ровно четыре раза. Весь трюк заключался в том, что когда владелец закрывал глаза, лошадь переставала бить копытом - а когда глаза были открыты, она продолжала им стучать.
Эта лошадь делала тот же трюк, что и известная немецкая лошадь. Но человек был бедным, жил в бедной деревне, а Ганс и его лошадь были немцами, а когда немцы что-то делают, они делают это до конца. Немецкие математики три года исследовали этот феномен, чтобы найти тс секреты, о которых я вам рассказываю.
После того, как он показал мне эти трюки, я взял лошадь в школу. Конечно, для детей это был большой праздник, но директор подошел ко мне и спросил: «Как тебе удается делать такие странные вещи? Я прожил в этой деревне всю мою жизнь, но никогда не знал ничего об этой лошади»-.
Я сказал: «Для этого нужно озарение, нужно постоянно исследовать. Вот почему я не прихожу в школу каждый день».
Он сказал: «Очень хорошо. Не приходи. Исследование не для каждого. Потому что когда ты приходишь, это означает, что весь день всмятку. Ты обязательно делаешь что-то из ряда вон выходящее. Я никогда не видел, чтобы ты сидел и работал как все остальные ученики».
Я сказал: «Эту работу не стоит делать. Тот факт, что ее делают все, — есть достаточное доказательство того, что ее не стоит делать. В этой школе все делают эту работу. В Индии семь миллионов деревень, и в каждой деревне все делают одно и то же. Ее не стоит делать. Я пытаюсь найти что-то, что не делает никто, и приношу вам бесплатно. Когда я прихожу, это как карнавал, а вы глядите на меня так грустно. Со мной все в порядке».
Он сказал: «Мне грустно не из-за тебя; мне грустно из-за себя -что я должен быть директором этой школы».
Он был неплохим человеком. Я оканчивал школу в его четвертом классе. Я никогда не приносил больших неприятностей, но что касается маленьких, тут уж я помочь не мог, они выходили сами собой. Но глядя в его грустные глаза я сказал: «Хорошо, я больше не буду приносить ничего, что тревожит вас; это значит, что я больше сюда не приду. Я приду, просто чтобы забрать свое свидетельство об образовании в конце обучения. И если вы можете дать его пеону, я заберу его у него, а в эту школу я больше не приду».
И я не пришел, чтобы забрать свое свидетельство, я послал за ним пеона. Он сказал директору: «Мальчик говорит: «Зачем мне идти за свидетельством, если мои визиты никто не ценит. Принеси и отдай мне его».
Я любил этого пеона. Он был таким прекрасным человеком. Он умер в тысяча девятьсот шестидесятом году. Случайно я был в городе, и мне показалось, что я был там специально ради него, чтобы я мог увидеть, как он умирает. А это интересовало меня с самого детства: смерть была такой тайной, намного глубже, чем когда-либо может быть жизнь.
Я не говорю, что вы должны совершать самоубийство, но помните, что смерть это не враг, и не конец также. Это не фильм, который оканчивается словом «конец». Конца нет. Рождение и смерть всего лишь события в потоке жизни, просто волны, и, конечно, смерть богаче чем рождение, потому что смерть пуста. Смерть — это опыт всей жизни человека. И зависит от вас, какое значение вы придаете своей смерти. Все зависит от того, как сильно вы жили, не в смысле времени, но в смысле глубины.
Я вернулся в начальную школу через многие годы. Я не мог поверить, что все исчезло кроме Слоновьих ворот. Все деревья — а там было так много деревьев — были срублены. Там было так много прекрасных цветущих деревьев, и ни одного не осталось.
Я вернулся только из-за этого старика, слуги, который недавно умер. Он жил рядом с воротами, в соседнем доме со школой. Но лучше бы я не приезжал, потому что в моей памяти это было так прекрасно, но теперь все было по-другому. Это выглядело как поблекшая картина — все краски исчезли, возможно, стали исчезать и линии, просто старая картина, лишь рамка осталась той же.
Лишь один человек, который был моим учителем в этой школе, навестил меня в Пуне. И тогда он очень любил меня, но я никогда не думал, что он приедет в Пуну, чтобы увидеть меня. Это длинное и дорогостоящее путешествие для бедного человека.
Я спросил его: «Что подтолкнуло тебя приехать сюда?»
Он сказал: «Я просто приехал увидеть то, что я глубоко внутри подозревал - что ты не тот, чем кажешься. Ты кто-то еще».
Я сказал: «Странно, что ты никогда не говорил мне об этом раньше».
Он сказал: «Я сам думал, что это странно, говорить кому-то, что он кто-то еще, другой, чем кажется, поэтому я хранил это при себе. По это всплывало вновь и вновь — и теперь я стар, я хочу увидеть, так ли это, или я просто дурак, тратящий свое время, думая об этом».