Проблески золотого детства
Шрифт:
Второй день в школе был таким, как будто я совершил что-то великое. Я не мог поверить, что люди были так подавлены учителем Кантаром. Не то. чтобы они радовались мне, даже тогда я мог четко видеть различие. И сегодня я прекрасно помню, что они радовались, потому что учитель Кантар больше не сидел на их шее.
Они не обращали на меня внимания, хотя вели себя так, как будто радовались мне. Но и пришел в школу днем раньше, и никто даже не сказал: «Здравствуй». Но теперь вся школа собралась около Слоновьих ворот, чтобы встретить меня. Я стал почти героем на второй
Но я сказал им: «Пожалуйста, разойдитесь. Если вы хотите порадоваться, идите к учителю Кантару. Танцуйте перед его домом, радуйтесь там. Или идите к Самбху Бабе, который является настоящей причиной его увольнения. Я никто. Я не шел пи с какими ожиданиями, но в жизни происходит то, чего вы никогда не ждете, не заслуживаете. Это один из таких случаев, так что, пожалуйста, забудьте о нем».
Но это никогда не было забыто на протяжении всей моей школьной жизни. Меня никогда не принимали как просто еще одного ребенка. Конечно, школа меня не особо беспокоила. Девяносто процентов времени я отсутствовал. Я появлялся только иногда по своим собственным причинам, но не чтобы посещать школу.
Я научился многому, но не в школе. Я научился странным вещам. Мои интересы были немного необычны. Например, я учился ловить змей. В те дни в деревню приходило много людей с прекрасными змеями, и змеи танцевали под их флейты. Это действительно произвело на меня впечатление.
Все эти люди почти исчезли, по той простой причине, что все они были мусульманами. Они или ушли в Пакистан, или были убиты индусами, или, возможно, изменили свою профессию, потому что она была публичным объявлением того, что они мусульмане. Ни один индуист не занимался этим.
Я ходил за заклинателем змей целый день, прося его: «Просто расскажите мне секрет, как вы ловите змей». И медленно, медленно они поняли, что я не был тем, кому можно помешать сделать что-нибудь. Они посоветовались между собой: «Если мы не скажем, он попытается сделать это сам».
Когда я сказал одному заклинателю змей: «Или вы скажете, как вы это делаете, или я попытаюсь сделать это сам; и если я умру, вы будете нести за это ответственность», - он знал меня, потому что в те дни я постоянно дергал его — он сказал: «Подожди, я научу тебя».
Он взял меня за город и качал учить, как надо ловить змей, как учить их танцевать, когда вы играете на флейте. Он был тем, кто сказал мне впервые, что у змей нет ушей, они не слышат — а все почти уверены, что на них действует флейта заклинателя.
Он сказал: «Правда в том, что они ничего не слышит».
Тогда я спросил его: «По тогда как они начинают качаться, когда вы играете на флейте?»
Он сказал: «Это ничто иное, как тренировка. Когда я играю на флейте, ты замечал, что я качаю головой? Это и есть уловка. Я качаю головой, и змея тоже начинает качаться, а если она не качается, она остается голодной. Чем раньше она начнет качаться, тем лучше. Секрет в голоде, не в музыке».
Я научился у заклинателей как ловить змей. Во-первых, девяносто семь процентов змей безвредны, неядовиты, вы можете поймать их без проблем. Конечно, они будут кусаться, но из-за того, что у них нет яда. это будет просто укус, вы не умрете. У девяносто семи процентов змей нет ядовитых желез. А у оставшихся трех процентов есть странная привычка: их укуса достаточно для того, чтобы отдать яд, потом они уползают. Ядовитая железа находится в их горле, так что они сначала делают ранку, потом они впрыскивают ял. Вы можете поймать их до того, как они сделают рану… а лучший способ - это действительно сильно сдавить их рот.
Я не знал, что нужно сдавливать рот, а это было главным. Если вы прозеваете и они сделают рану, не беспокойтесь: крепко держите их и не давайте им перевернуться. Рана заживет, и вы не умрете. Я учился, и это просто пример.
К сожалению, всем этим заклинателям змей пришлось покинуть Индию. Были факиры, которые делали всевозможные невероятные вещи, и, конечно, я больше интересовался ими, чем моим бедным учителем и его историей или географией. Я следовал за этими факирами как слуга. Я не уходил от них до тех пор, пока они не учили меня маленькому трюку.
Я постоянно удивлялся тому, что то, что казалось таким невероятным, оказывалось лишь маленьким трюком. Но пока вы не знаете его, вам приходится принимать величие представления. Как только вы его узнаете — это как сдувающийся воздушный шарик: он становится меньше и меньше, просто проткнутый шарик. Скоро у вас в руках окажется просто маленький кусочек резины и больше ничего. Прекрасный шарик был ничем иным, как горячим воздухом.
Я сам учился тому, что действительно могло помочь мне. Поэтому я могу сказать, что Сатья Сай Баба и люди, похожие на него - уличные факиры — и даже не очень хорошие, просто обыкновенные. Но эти люди исчезли с улиц Индии, потому что они тоже были мусульманами.
В Индии вы должны понять одну вещь, что люди на протяжении тысяч лет следовали определенной структуре. Профессия человека почти всегда дается его родителями, это наследие, вы не можете изменить его. Западному человеку это будет сложно понять, отсюда столько проблем возникают в понимании, в общении с восточными людьми.
Я учился, но не в школе, и никогда не сожалел об этом. Я учился у всевозможных странных людей. Вы не найдете их работающими учителями в школах, это невозможно. Я был с джайнскими монахами, индуистскими садху, буддистскими бикху и с другими подобными людьми, которых обычно обходят стороной.
Мгновения, когда я осознавал, что мне не нужно связываться с кем-то, мне было достаточно, чтобы связаться с ним, потому что он был аутсайдером. Из-за того, что он был аутсайдером, существовал запрет а я люблю таких людей.
Я ненавижу находящихся в системе. Они принесли столько вреда, что пора сказать, что игра окончена. Я всегда находил аутсайдеров немного сумасшедшими, но прекрасными — сумасшедшими, но интеллигентны ми. Не с интеллигентностью Махатмы Ганди — он прекрасно подходил системе — не с интеллигентностью так называемых интеллектуалов: Жана-Поля Сартра, Бертрана Рассела, Карла Маркса, Хью Баха… список бесконечен.