Проблески золотого детства
Шрифт:
Сколько времени, Девагит?
«Три минуты девятого, Ошо».
Хорошо. Сегодня утром я был с вами холоден. Я ничего не буду об этом говорить, только, что находясь с теми, кого я люблю, я забываю о своем поведении. Тогда я начинаю делать то, что я делаю, когда один, и вот, что такое любовь — быть с кем-то так, как будто вы одни. Но иногда это может быть тяжело для другого человека.
Я всегда могу сказать «простите», но это так формально. А когда я ударяю, а я делаю это часто, это делается настолько с любовью, что формальное «простите» не подойдет. Но вы можете видеть мои слезы, они говорят больше, чем я могу сказать… во много раз больше. Я напоминаю вам, в будущем
Я говорил, что через год мы покинули этот штат и эту деревню. Я раньше говорил вам, что по дороге умер мой дедушка. Это была моя первая встреча со смертью, и эта встреча была прекрасной. Она никоим образом не была ужасной, ото в большей или в меньшей степени происходит с каждым ребенком в мире. К счастью, на протяжении нескольких часов я был рядом с моим дедушкой, он умирал медленно. Постепенно, я мог почувствовать, как к нему приходит смерть, и я мог видеть ее великую тишину.
Мне повезло, что там была моя бабушка. Возможно, без нее, я упустил бы красоту смерти, потому что любовь и смерть так похожи, возможно, это одно и то же. Она любила меня. Она излила на меня свою любовь, и смерть тоже была там, медленно появляясь. Воловья повозка… я до сих пор слышу этот звук… стук колес на камнях… Бхура постоянно кричит на волов… звук его кнута… я до сих пор слышу это. Это настолько укоренилось в моем опыте, что и не думаю, что даже смерть сможет стереть это. Даже умирая, я буду слышать звук воловьей повозки.
Нани держала меня за руку, я был совершенно ошеломлен, не зная точно, что происходит. Голова моего дедушки лежала у меня на коленях. Я положил свои руки ему на грудь, и медленно-медленно дыхание исчезло. Когда я почувствовал, что он больше не дышит, я сказал бабушке: «Мне так жалко, Нани, но он, кажется, больше не дышит».
Она сказала: «Хорошо. Ты не должен волноваться. Он достаточно жил, нет необходимости просить большего». Она также сказала мне: «Помни, потому что это мгновения, которые не должны быть забыты: никогда не проси большего. Достаточно того, что есть».
Этого достаточно? Только десять минут для меня, я скажу вам, где остановиться. Я спешу больше, чем вы. Я соблазняю вас.
Теперь я могу сказать, с огромной радостью, остановитесь.
БЕСЕДА ТРИНАДЦАТАЯ
Хорошо, уберите полотенце. Яшу, извини меня, потому что сейчас я должен начать заниматься своими делами, а ты можешь понять, что две рубашки одновременно на одной груди — это слишком для нее тяжело, особенно для бедного сердца, спрятанного в груди. Сердце не может вести себя как политик или дипломат. Оно не дипломат; оно просто и подобно ребенку.
Я не могу забыть Иисуса. Я вспоминаю его больше, чем любой христианин в мире. Иисус говорит: «Блаженны те, кто подобны детям, ибо их есть Царствие небесное». Самое важное, что необходимо помнить, это слово «для». Все высказывания Иисуса начинаются с «Блаженны те, …» и заканчиваются «…Царствие небесное», это единственное уникальное утверждение, потому что все остальные высказывания говорят: «Блаженны смиренные, потому что унаследуют Царствие небесное». Они логичны, это обещания на будущее - будущее, которого не существует. Это единственное утверждение, которое говорит: «… ибо их есть Царствие небесное»: ни будущего, ни разумности, ни причины, ни обещания выгоды; просто чистое утверждение факта, или даже простое утверждение факта.
На меня это утверждение всегда производит впечатление, всегда восхищает. Я не могу поверить, что человек снова и снова может восхищаться одним и тем же утверждением на протяжении тридцати лет… Да, на протяжении тридцати лет это утверждение со мной, и оно всегда приносит в мое сердце радостный трепет: «Ибо их есть Царствие небесное»… так не логично и, тем не менее, так истинно.
Яшу, я сказал, чтобы ты убрала полотенце, потому что два дела не могут решаться вместе, особенно, в одном сердце. И ты так хорошо относилась ко мне на протяжении всего времени, что я тебя знаю, а когда я пытаюсь вспомнить, когда это началось, кажется, что я знаю тебя вечно. Я не шучу. Вообще-то я, когда думаю об Яшу, не могу вспомнить, когда она вошла в мой личный мир. Как будто она всегда была здесь, сидя рядом со мной, как медсестра или нет. Теперь она стала редактором вместе с Девараджем — это прекрасное назначение. Теперь у вас может быть два доктора. Разве это не прекрасно? Вы можете сделать так, чтобы они боролись, и наслаждаться этим!
Теперь я подхожу к своей истории… Перед тем, как что-то рассказывать, всегда хорошо сделать небольшое введение, как можно более нелогичное, потому что это как раз верное введение для такого человека, как я. Иногда я смеюсь над собой, просто так… потому что, когда есть причина, смех прекращается.
Человек может смеяться только тогда, когда нет причины. У смеха нет ничего общего с разумностью, поэтому иногда я оставляю свою разумность и неразумность — помните, это две стороны одной монеты — и тогда у меня начинается действительно сердечный смех.
Конечно, никто не может его услышать. Это не физический смех, иначе Деварадж или Девагит определили бы его своими инструментами. Очи не могут установить его. Он трансцендентален по отношению ко всему инструментальному. Смотрите, какое я создал прекрасное слово: инструментальность. Напишите его точно так же — инструментальность. Тогда вы - сможете понять, что я говорю — хотя бы слова, и возможно, однажды и бессловесное. Это моя надежда, моя мечта обо всех вас.
Вы будете беспокоиться, потому что сегодня мне действительно надо слишком много времени, чтобы начать. Вы знаете меня, я знаю вас. Я буду рассказывать так очень медленно. Это поможет опустошить вас. Это весь мой бизнес, опустошение: вы можете называть его «Опустошение без границ».
Вчера я говорил вам, что смерть моего дедушки была моей первой встречей со смертью. Да, встречей и чем-то большим; не только встречей, иначе я бы упустил настоящий ее смысл. Я видел смерть и нечто большее, что не умирало, что плыло над этим, убегая из тела… частицы. Эта встреча предопределила все течение моей жизни. Она дала мне направление или скорее, измерение, которое раньше не было мне знакомо.
Я слышал о смертях других людей, но только слышал. Я не видел, и лаже если бы я видел, они не имели для меня никакого значения.
До тех пор, пока не умрет кто-то, кого вы любите, вы не сможете по-настоящему столкнуться со смертью. Позвольте мне подчеркнуть: со смертью можно столкнуться только тогда, когда это смерть любимого человека.
Когда любовь и смерть окружают вас, то происходит преображение, огромное изменение… рождается новое существо. Вы никогда не станете прежними Но люди не любят, и из-за того, что они не любят, они не могут испытать смерть так, как испытал ее я. Без любви смерть не дает вам ключи к существованию. Когда теть любовь, она передает вам ключи от всего, что есть.