Пробоина: Гвардеец
Шрифт:
И наконец-то где-то часов в шесть утра нам позволили немного поспать, объявив, что общий подъём будет… кхм… в семь.
Несмотря на то, что спать хотелось очень сильно, я решил все-таки просто перетерпеть. Поскольку знал, что если задремать на этот несчастный часик, то потом буду совсем вареным.
Решение оказалось правильным, потому как даже часа нам не дали, резко подняв в половине седьмого.
— Пять минут на сборы и грузимся по машинам, — спокойно и от того не менее громко довел до нас командир роты.
В
Как я помнил, старшина роты погиб при блокировании Вертуна, так что теперь его функции Грозный взвалил на себя.
— Ты как? — негромко спросил у меня Сапронов.
Размяв шею, затекшую за час бессмысленного валяния на жестких койках, он достал из сумки небольшую стеклянную бутыль с любимым соком.
— На! Самое то, чтоб взбодриться.
— Я бы чем покрепче взбодрился, — я вяло отмахнулся, а потом все же принял бутылку, машинально сворачивая крышечку, — Сейчас бы хлебнуть горячего, сладкого чая, да с мягонькой булочкой, и чтоб на ней аккуратный такой слой нежного маслица…
Я замычал, чувствуя, как сводит челюсть от слюноотделения. Ну вот, сам же себя и накрутил.
— Слышь, гурман, я так-то тоже нихрена не завтракал, — буркнул Макс, доставая и себе бутыль. — Хотя знаешь, я бы сейчас сосисончиков вточил. Вот таких, поджаренных до корочки, и с картошечкой. М-м-м!
На эту картину отреагировал уже мой желудок, заурчав что-то одобрительное.
— Слышь, кролик, а ты с собою только сок, что ли, взял? — усмехнулся подошедший к нам Михайлов.
Женя, как опытный боец, уже собрал все вещи и потому лениво пожевывал непонятно откуда взявшийся бутерброд. Я только и мог, что с завистью смотреть на кусок хлеба с куриной котлетой. Вот же вылунь треклятый, у меня сейчас так Пробоина в животе откроется1
Военные всегда голодные, даже если только-только поели. А после почти дневного перелёта, да ещё и ночной суеты, способны спокойно опустошить полевую кухню. И пусть она рассчитана на более крупное соединение, потом мы всё равно потребовали бы добавки.
Хорошо, что у нас был заботливый Грозный, который знал, что мысли о еде быстро выбиваются работой. Подоспев, он способствовал тому, чтобы мы с Максом забыли напрочь о перекусе, и приказал грузить в машины ту самую проклятую документацию, а потом ещё и станину с пулемётом.
— Я даже удивляюсь, зачем вообще оружие, — пыхтел Максон, взваливая пулемёт вслед за ящиком с бумагами, — Кто там, в пустыне? Кочевники, говорят? Сбросить на них эту документацию!
— Ты слишком жесток к врагам, — со священническим гонором ответил я, — Тем более, им ещё перед боем свой пакет документов надо собрать…
Макс зафырчал от смеха.
— Веселитесь, смотрю? Это хорошо, поездочка будет долгой, — усмехнулся Контуженный, забираясь к нам в кузов.
Грузовиков было несколько и все они, кажется,
Словно небольшая будка, сваренная наспех, наш кузов был обшит изнутри щербатыми, когда-то крашенными досками. Щели в полу были такие, что спокойно проглядывалась дорога.
Борта были весьма низкие, с ржавыми дугами под тент. Самого брезента не было и, судя по тому, как выцвела и облупилась внутри кузова краска, водитель не особо заботился об его отсутствии.
Все, что хоть как-то напоминало ящики или сиденья, отпихнули в дальний край, почти к самой кабине. По центру расположили пулеметы.
Народ расселся по краям, кто где смог примоститься. Более опытные кидали свой рюкзак и пристраивались к нему, совершенно не беспокоясь о пыли и чистоте формы. Мы с Максом еще как-то побаивались, а потому уселись на свои сумки, держась за задний борт и рамы.
— Трясти будет, — довольно хмыкнул сержант, кивнув нам.
Пристроившись рядом, он уселся прямо на пулемет и схватился за стальную дугу над головой.
— Держитесь, пацаны, колонна идет без остановок и на скорости. Это чтоб те недолунки, что вздумают по нам стрелять со своих сраных луков, не могли толком прицелиться. Ну, а от магов у нас есть амулеты. Так что не ссыте. А кто-то все же удумает поссать, то будьте любезны за борт!
Контуженный счастливо рассмеялся, и я с непониманием на него уставился. Что-то в нем поменялось.
Там, в учебке, он был каким-то сурово-хмурым, вечно задумчивым и соответствовал своей фамилии «Грозный». Здесь же, чем ближе мы были к линии боевого соприкосновения, тем он становился веселее и бодрее.
— Ох ё! — только и смог вскрикнуть я, когда грузовик резко стартанул, сходу выруливая и занимая место в колонне.
Было уже достаточно светло, так что мне удалось разглядеть аэродром и ближайшие к нему здания. Моё внимание привлек большой дом, и даже отсюда было видно, как он хорошо укреплён в сравнении с другими зданиями. Мешки с песком по периметру, каждое окно как маленькая бойница.
— Макс, как думаешь, че там? — я указал другу на заинтересовавшее меня здание.
— Штаб армии, — ответил вместо него Грозный, перекрикивая рев двигателя, — Знаете, что там хранится?
— Эээ… — протянул я, — Артефакты?
— Документы! — выдал Контуженный, не дождавшись моего ответа, и снова захохотал, хлопнув по ближайшему ящику с бумагами, — Да, там тоже документы о данном мероприятии.
Мы с Максом переглянулись. Если так и дальше пойдёт, скоро вся красногорская армия утонет в анкетах. И форму новую пошьют, с большими карманами для журналов…
Грозный, отсмеявшись, серьёзно сказал:
— Кстати, хорошо, что ты его заметил, Центров. Малой, привыкай, что в армии твоя жизнь стоит меньше, чем важная бумажка или очередная копия бесцельного приказа, — он ткнул пальцем в сторону штаба, — Поэтому штабисты вон как укреплены, а все остальные живут в гребаных палатках, которые легко спалить даже без красной луны на небе!