Пробоина: Гвардеец
Шрифт:
И нас летело немного, поэтому мы смогли разместиться в два яруса ближе к центру корабля и еще в один, ближе к хвосту.
Дирижабль… Это слово снова отчеканилось в моей голове.
— Не спится? — негромко спросил Макс, лежавший на втором этаже кровати, — Дай угадаю, кошмары? Ха! Понимаю…
Я не мог ничего ответить. Не потому, что Сапрон был прав, а потому, что мне все еще тяжело было даже дышать.
Липкий пот, легкий озноб и трясучка, которую я списывал на вибрации корпуса воздушного корабля в полете. Сердце так и стучало
Судорожно достав из сумки бутылку, я дрожащими губами присосался к горлышку, выпивая остатки воды из стеклянной тары. И вспомнил, как пошутил один из старожилов: «Сначала в полете ты ее опустошишь, а потом снова наполнишь».
Наполнять пока что не хотелось. Видимо, вся жидкость выходила из меня через пот.
За несколько часов полета я уже два раза просыпался от холода. И вот третий, от кошмара.
И если с холодом еще хоть как-то можно было бороться… Ну, укутаться там в зимнюю шинель или спальный мешок, который я по совету Раскола все же взял и зафиксировал на рюкзаке отдельно.
Но с кошмарами я ничего поделать не мог. Поэтому уселся прямо на стальной пол, прижавшись спиной к ровной стенке сумок, накиданных прямо по центру коридора.
Таких коридоров на корабле было два, и оба предназначались для размещения пехоты. А техника, крупногабаритное вооружение и экипажи размещались в основном грузовом отсеке.
— Долго нам еще лететь? — негромко спросил я, обращаясь скорее в пустоту, нежели к кому-то конкретному.
Многие, к моей зависти, спокойно дремали, а иногда, с дальнего конца, где громче всего было слышно шум двигателей, даже пробивался чей-то наглый храп.
Туда ушли выжившие ветераны, для которых это был далеко не первый перелет. Там и койки одноярусные, а еще, как они сказали, воздуха побольше.
— Часов десять, — негромко ответил кто-то спереди.
Я невольно посмотрел на часы, висящие под красной лампой, и печально вздохнул.
— Значит, прилетаем в ночь, — недовольно кряхтя, словно старый дед, я улегся обратно на свою койку, подсунув под голову чехол от спального мешка, в который запихал зимнюю шинель.
Подушка, конечно, получалась так себе, но лучше, чем ничего. Укрывшись спальником, расправленным в одеяло, я вновь попытался уснуть…
Поспать нормально не удалось.
Противный холодок от стены то и дело обжигал поясницу, когда я пытался разместиться на узенькой койке, рассчитанной явно на детей, нежели на солдат. Проектировал это судно явно какой-нибудь Лунный, чья нога на его борт никогда бы не ступила.
Так что до самого конца полета мне так и не суждено было выспаться… А ведь Контуженный предупреждал, что по прибытию нас ждет страшный процесс под названием «расквартировка».
Так что «новичкам желательно поспать, ну а старички и так знают, что делать»… Ага, поспишь тут.
Судя по кряхтению и то и дело позвякивающей бутылке, Макс
Не мне одному будет паршиво предстоящим днем! Хе-хе…
Примерно за двадцать минут до конца полета включилось основное освещение и весь коридор вдруг залило светом.
Солдаты начали просыпаться. Кто-то сразу спрыгнул с койки, быстро собираясь и выдергивая сумку из общей кучи. Кто-то уселся на брезентовом полотне, заменяющем сразу простынь и матрас, и лениво посматривал на копошащихся.
Всему свое время. Все выйдут со своим скарбом. Никого не забудут, никто не отстанет.
Беря пример с более опытных вояк, я тоже решил не торопиться и даже хлопнул Сапрона по ноге, когда тот хотел уже было спрыгнуть со второго яруса.
— Обожди.
Я всё крутил головой, пытаясь понять, что же так изменилось. И не сразу до меня дошло… Уже ни хрена не холодно. Теперь тут так жарко, будто наш дирижабль там снаружи огнём полыхает — нагретые металлические переборки так и дышали на нас теплом.
— Чего душно-то так? — пожаловался Макс.
— Новички напердели со страху, — хохотнул какой-то ветеран с крайней койки.
Вот наш дирижабль стукнул по земле, дёрнулся последний раз, и замер. Створки начали открываться, заставляя жмуриться от яркого света…
В этой духоте каждый ждал, что влетевшие потоки воздуха принесут долгожданную прохладу, но нет, стало ещё хуже — в лицо ударило настоящее пекло. Будто там боевые огненные маги решили над нами подшутить.
Я не прогадал, решив подождать.
Суетливые, замявшись всего на мгновение, выбежали первыми. Зато оставшиеся смогли нормально разобрать сумки и стройной колонной покинуть десантный отсек.
Едва я ступил с опущенной створки на хрустнувшую землю, как передо мной открылся новый мир. Я даже замер на мгновение, пытаясь понять, как так получилось, что родная зелёная Красногория вдруг превратилась в жёлто-серую, лишённую каких-либо цветов…
— Восточная пустыня? — спросил Макс, вставший рядом.
— Наверное…
Я пожал плечами, продолжая рассматривать удручающий пейзаж. Жёлто-серая дорога, жёлто-серая высохшая травка у обочины уходит в жёлто-серые поля, где изредка торчат из земли жёлто-серые каменные лбы.
На горизонте высятся горы жёлто-серого цвета. И над всем огромное небо… Странно. Мне виделось, что палящее солнце занимает тут полнебосвода, но небо тоже оказалось жёлто-серым.
Солнце, кстати, уже клонилось к закату, но всё так же слепило и обжигало, без единого намёка на вечернюю прохладу.
Я поймал себя на мысли, что кромешно чёрная Пробоина над горизонтом даже показалась немного родной. Хоть какое-то, пусть и не яркое, но отличное пятно в этом пейзаже.
— Не, ребятки, вы у врат в аду, — нас хлопнул в спину Раскол, заставляя двигаться.