Пробоина: Гвардеец
Шрифт:
Однако есть альтернативная теория, где абсолютно все люди по своей природе являются магами. Просто в ком-то магия проявляется, а в ком-то не особо, и поэтому простые безлунные порой тоже способны слышать «неслышимое».
Например, почувствовать шум Вертуна, когда тот собирается раскрыться. Или же, например, заметить притаившегося снежка, которого может увидеть только Лунный, да и то довольно опытный.
Вот я, к сожалению, ни разу так свои магические способности и не проявил. Да и негде особо было…
В
Пулемет — это слишком тяжелое, грозное и неманевренное оружие. Осматривать с ним воронки или тем более заходить в здания, если прорыв вдруг был в городе. Упаси Луна, но самые крупные потери среди групп зачистки именно в городах.
Помнится, на одном из утренних построений замполит как-то рассказывал…
В соседней области прорвался Вертун, и рядом не повезло оказаться небольшому поселению. Так солдаты-штурмовики, методично зачищая здание за зданием, выбивали затаившихся тварей ещё целую неделю.
И, что самое примечательное, монстры не бросались бездумно, едва слышали шаги, а до последнего прятались в укрытиях и заманивали. А ведь тварей было не так уж и много, да и свежий Вертун даже среди карликов был мелким. Просто появился он не там, где нужно.
Не знаю, может, проблема там была в отсутствии подготовки? Тем более, многие такие группы организовывались из остатков караульных рот, без должного пополнения. Но опыт, как оказалось, на самом деле даже важнее магии.
Глядя на то, как двигались ребята с Контуженным во главе, я в открытую им завидовал. Словно маленький ребенок, я стоял, высунувшись из окопа, и пялился на соратников.
Смотрел, как сержант осторожно перемещается от воронки к воронке, пока отделение стрелков остается на рубеже, в паре десятков метров позади Грозного.
— Это что же, ему в спину стрелять будут? — удивился я, покосившись на нашего снайпера. — Он же им в случае чего обзор перекроет.
Михайлов спокойно ответил:
— Стрелять будут, если там больше одного затаившегося будет. Контуженный, он хоть и сержант, а все-таки знатного рода. Шашку в руки взял раньше, чем перестал титьку мамкину сосать. Военный род, как-никак, там с боевой подготовкой все строже, чем у простых лунных.
Он достал серебристый портсигар, открыл и стал разглядывать тонкую самокрутку.
— Я вот тоже из военного рода, — продолжил он, — Но мои занимались в основном охраной правопорядка, а у Грозного род направлен чисто на войну… Шутка ли, Контуженный награжден Рюревским кругом первой степени с мечами, ты знал?
Мы с Максом, который уже не спал, одновременно уставились на вахмистра. Оказывается, наш сержант хапанул по самое не могу, поскольку
— А ты откуда про кружок знаешь? — недоверчиво пробубнил пулеметчик.
Поднявшись, он на подкашивающихся ногах поковылял к пулемету. Передышка закончилось, и нас не просто так оставили в тыловом окопе — мы должны были прикрывать спины наших товарищей, если вдруг какой снежок появится с фланга.
— А я в строевую часть заходил на обеде, — с неким превосходством хмыкнул снайпер, — Мне, в отличии от вас, в личное дело надо еще много чего заносить. Например, документы об образовании, автобиографию, выписки с места учебы, характеристику с прошлого места службы. Это вы, пулеметчики, простые служаки, знай да жми гашетку. А прицельная стрельба — это искусство!
Я вспомнил, что и само слово «снайпер» пришло откуда-то, кажется, из Великолунии…
— Слышь, искусствовед? Я посмотрю, как запоешь, когда твою задницу на позиции прищемят, а пулеметчиков или минометчиков рядом не обнаружится, — усмехнулся я, тоже возвращаясь к нашей позиции, чтобы подготовить пулеметные ленты.
Все-таки в боевой работе должен быть некоторый нездоровый перфекционизм. Белое к белому с одного края лотка, красное к красному с другой стороны — чтобы не было мешанины, и на ходу не пришлось выбирать новые поправки для стрельбы.
Спайперюга замолчал. Видимо, обиделся и решил тоже в минуты затишья подготовиться к новому бою. Приметив, как он ловко набивает магазины к винтовке, я поймал себя на мысли, что надо бы снарядить новые ленты, а то пустые цепи на пятьдесят патронов почем зря валяются.
— Макс, я быстро, — отозвался я, и, пригибаясь, отправился шерстить еще оставшиеся в окопе тела.
Шерстить тела… Как я уже просто к этому относился.
Санитары только-только оттащили новую партию, так что вроде как я никому не должен был помешать. Тем более, что я направился в дальний правый угол траншеи под аккомпанемент выстрелов, зазвучавших где-то со стороны Вертуна.
Я обернулся, собираясь броситься назад, но Макс махнул мне, будто успокаивая — мол, не парься. Видимо, там нашли скопление затаившихся Снежков, и отряд зачистки справлялся своими силами.
Чем дальше я уходил по окопу от центра опорника, тем больше следов бойни оказывалось у меня под ногами. Санитары сюда, кажется, вообще не добрались.
Стреляные гильзы, окровавленные ошметки тел, россыпи камней, что оставались от некоторых снежков. На стенках виднелись рубленые полосы от когтей тварей, местами они сменялись рубцам от прилетевших осколков мин.
Траншея шла зигзагом, и наших осколки практически не посекли… От этой мысли я поморщился — можно подумать, мёртвым сейчас есть разница, погибли они от когтей или от осколков.