Пробуждение барса
Шрифт:
Двор заинтересованно наблюдал поединок. Шах выразил удовольствие:
— Воистину азнаур Георгий оказался достойным подарка.
— Великий из великих шах-ин-шах, скорее я размозжу себе голову, чем позволю коню сбросить азнаура Саакадзе. Позволь мне, могущественный шах, сейчас оседлать коня, пусть сразу почуствует, что я не эмир.
Шах расхохотался, приближенные подобострастно подхватили веселое настроение повелителя.
Папуна, поклонившись шаху, спокойно взял под уздцы вздрагивавшего коня и, вынув из кармана сабзу, поднес к его дрожащим губам. Сначала конь презрительно фыркнул, но, подумав, взял в рот, пожевал, одобрительно мотнул головой и требовательно потянулся к ладони. Саакадзе подтягивал последнюю подпругу.
Шах, не переставая смеяться, спросил, как Папуна догадался сабзой задобрить коня. Папуна с готовностью поделился богатым опытом: он не встречал богачей, отворачивающихся от дарового куска, а конь не глупее их, и сейчас высчитывает, сколько можно вытянуть из тощего кармана дурака. Шах весело приказал мехмандару поднести Папуна одежду, достойную его находчивости, и наполнить карман золотыми монетами, дабы он не затруднялся покупать расположение коней и ослов.
Только поздней ночью после пира у шаха, очутившись рядом с Папуна, Георгий дал волю бурной радости: посаженный между остроумным Эреб-ханом и храбрым Карчи-ханом и получив из рук шаха золотую чашу с вином, он сразу возвысился в глазах всей исфаханской знати, наперебой ухаживающей за ним и приглашающей в гости. А главное, Нугзар радовался.
Папуна, вслушиваясь в взволнованный голос, вздохнул. Он напомнил Георгию о клятве не стремиться к княжеству, а такие почести тянут кверху. Саакадзе пытался объяснить другу, почему важно очутиться наверху, но Папуна хмуро предостерегал: бабо Заза напрасно набила голову опасными думами. Что ищет Георгий в тумане?
— Правды, Папуна. И добьюсь! Почему засыхающие ветки княжеских родов заслоняют солнце молодым побегам азнаурских фамилий?! Только азнауры с мечом в руках могут вернуть Грузии могущество времени Давида Строителя, времен царицы Тамар.
— Э, Георгий, не одна шашка затупеет, пока азнауры князей от солнца оттащат.
— Ничего, Папуна. Чем князья сильны? Только народом. Нам, азнаурам, нужно народ на свою сторону привлечь. А чем привлечь? Хлебом! Ярмо снять. Надо заставить их вспомнить, что они грузины. Надо не словами, а действиями внушить народу веру в силу азнауров. И азнауры должны понять: защита народа — укрепление азнаурской власти.
— Эх, дорогой, далеко спрячь такие мысли, во сне можешь играть с ними в «сто забот», полезно для здоровья.
— Не беспокойся, друг Папуна, и так далеко спрятаны: цари и князья, пока на них не наколются, в неведении будут. Могучую силу в себе чуствую. Кто посмеет остановить меня?
— Я посмею!.. Ложись и не соблазняй стражу поднять тревогу… Кричишь, точно князья уже язык у тебя дергают.
— Пойми, Папуна, нас огромное войско, а их — маленькая горсть, почему же позволять меньшей силе первенствовать?
— Кого это — нас? Неужели думаешь, Русудан Эристави за народ замуж пойдет?
— Русудан? Что ты сказал, Папуна? Папуна, ты сказал…
— Сказал, сказал, Папуна, Папуна! Правду сказал, Русудан только за князя замуж пойдет.
— При чем тут Русудан? Дорогой Папуна, не… не понимаю…
— Хорошо понимаешь! Говорю — спи и не тяни из меня слова, змею вытянешь.
— Папуна, послушай… Палуна, одну минуту…
— Георгий, наверно, хочешь завтра быть похожим на мацони? Забыл про охоту? За первого джейрана шах назначил награду, или допустишь кизилбашей отрезать тебе путь к сердцу шаха!.. А разве не я должен рано утром побежать на майдан за одеждой? Только черт сможет помочь найти на твой рост шарвари. А бараны-ностевцы позаботились о своем господине? Расхаживают с нахальным видом… Нет, Папуна всегда был дураком, ему даже выспаться не дадут, но он знает хорошее лекарство от неучтивости.
Папунэ, закутавшись, громко захрапел. Напрасно взволнованный Георгий умолял сказать, как догадался Папуна о тайне, в которой даже себе боялся признаться, напрасно бесцеремонно тормошил — Папуна продолжал безмятежно храпеть, и измученный Георгий повалился на свое ложе.
Но Георгию не скоро удалось последовать за другом. Он отлично понял намеки шаха. Неужели кто-то проник в тайну триалетского сражения? Даже «Дружина барсов» в неведении… Кто же донес шаху? Неужели персидские лазутчики даже в мысли залезают?.. Что же нужно шаху? Одарил конем, стоящим целое состояние, богатой одеждой, кисетами, наполненными золотыми монетами, за столом отмечает. Конечно, не из любезности, для этого Георгий Саакадзе слишком мал, а шах слишком велик. Осторожность необходима… Русудан выйдет только за князя… Кажется, Мирван Мухран-батони… Я даже слышал… Как жарко!.. Задушит меня шелковое одеяло, персияне слишком изнеженны… Какое тут богатство!.. Нугзар очень хорош ко мне, как радовался вниманию шаха! Кто выше светлейших? Владетельные князья? Герои? Народные полководцы? Царь?.. Нет, такая подушка не для моей головы, надо постелить бурку, на ней удобнее. Бурка и кинжал хорошо сон сторожат… Может, Димитрий женится на Нино, всегда ему нравилась… Да, завтра необходимо убить первого джейрана. Кто хочет стать полководцем народа, должен всегда быть впереди… Если поехать гостить к Нугзару, надо всем подарки купить… Иногда нитка кораллов дороже жемчуга…
Прохладный рассвет заглянул в решетчатый эйван, повис серыми прядями, прильнул мутными глазами к узким окнам.
Саакадзе за охоту получил от шаха перстень с крупным алмазом, окруженным кровавыми яхонтами.
Караджугай-хан выиграл пари на состязаниях и по правилу сделался хозяином празднества. Шах со знатью и грузинским посольством всю ночь пировал у Караджугай-хана.
Возвращаясь с провожатым, факелом освещавшим дорогу, озадаченный Георгий обдумывал намеки Эмир-Гюне-хана… Знакомый голос оборвал его мысли. Георгий изумленно вскрикнул.
— Али-Баиндур? Как сюда попал, где бороду забыл?
— Э, какой торопливый царский азнаур. Почему Али-Баиндур не может стремиться к фонтану милостей шаха? И с каких пор рыцари и купцы отказываются от золота?
Желтый язык факела лизнул лицо Баиндура. Вдруг, охваченный подозрением, Саакадзе насторожился: не отсюда ли полная осведомленность шаха? Неужели в «Золотом верблюде» я развязал язык о триалетском деле? Нет, это не могло случиться. Али-Баиндур жил у амкара, дяди Сандро. Папуна уверяет, будто между дружинниками слух ходил… Кто же такой Баиндур? Неужели…
— А ты, Али-Баиндур, и купец и рыцарь?
— И друг моих друзей… Зачем все по ханам ходишь, пойдем со мной, настоящий Иран покажу. Хочешь — девочек, хочешь — мальчиков, даже гурию рая достанем… На майдане много говорят о внимании шаха к картлийскому исполину. Говорят, здесь останешься, но я не верю: зачем? Тебя и твой царь любит, тайные поручения дает…
— Ты прав, друг, меня царь любит, но… откуда о тайном поручении знаешь?
— Видишь, Али-Баиндур сразу догадался… Хочешь, помогу?