Пробуждение мёртвых богов 2

Сороковик Александр

Там в порту я встретился с вождём сарматов, где выразил ему личную благодарность за своевременную помощь.

– Не благодари, римлянин, нам понравился этот поход. Дважды обошлось почти без боя, а награду твой полководец обещал щедрую.

– Что же, сегодня же свою награду вы получите, но перед этим хотелось бы вас спросить, а понравились ли вам доспехи, в которых вы прибыли?

Варвары одобрительно загудели и закивал головами.

– Спору нет, римлянин, качество тут отменное, в таких сражаться было бы удовольствием, только щиты великоваты, да мечи коротковаты, нам это непривычно.

– Зато хорошо служит для строевого боя, которому обучаются мои легионеры. А раз уж мы обсуждаем это всё, то позвольте задать вопрос. Хотите

ли вы оставить эти доспехи себе?

Сарматы недоумённо переглянулись и вновь согласно закивали.

– Было бы здорово, император, только что ты хочешь от нас взамен?

– Хочу предложить вам работу, – я внимательно посмотрел на тех варваров, что стояли возле меня, – вы примерили доспехи легионеров, и они оказались вам по плечу, однако вы сами признаёте, что несколько непривычны для вас. Я предлагаю вам стать моими новыми легионерами. Вы оставите всё обмундирование себе, вас возьмут под своё начало мои офицеры, которые станут обучать вас, а также прививать дисциплину. Сразу подчеркну, что это всё обязательные требования. Вы сформируете основу моего второго легиона, будете служить в моей регулярной армии, выполнять все приказы и идти туда, куда я скажу, не торгуясь и не пререкаясь. Вас возьмут на полное довольствие, ваши семьи получат в пользование земельные наделы, которые через пять лет службы, либо в случае смерти кого-либо, перейдут в вашу полную собственность. Также каждый из вас будет получать постоянное жалование такое же, как у моих легионеров. Однако сразу скажу, что я не терплю предательства и неповиновения и могу лишить таких людей всего вышеперечисленного. Так что скажете?

На ответ им понадобилось почти полчаса. Они посовещались между собой, немного поспорили, после чего сообщили, что согласны принять моё предложение.

Сейчас Майориан, приведший ко мне этих сарматов, стоял подле меня и смотрел на своего бывшего друга, закованного в цепи.

Слово взял сенатор Алфений, который очень мягким и проникновенным голосом обратился к собравшимся.

– Все мы понимаем, что Рицимер действовал противозаконно и подверг опасности жизни римлян, однако хочу отметить тот факт, что всегда до этого и сейчас, он действовал в интересах Рима.

Остальные сенаторы согласно загудели, важно кивая головами, а я молчал, глядя на то, как эти люди старались оправдать человека, приведшего варваров под стены Рима. В голове отчетливо крутилась фраза, сказанная Максимом Викторовичем, мёртвым приспешником Древних богов, жрецы которых также ранее пытались меня свергнуть и убить.

«…те клыки, что ты отрастил, очень тебе пригодятся, держи их заточенными и применяй без жалости».

– … учитывая всё вышесказанное, – продолжал тем временем сенатор, – предлагаю сослать Флавия Рицимера в отдалённую провинцию, где он будет нести службу, тем самым искупая вину перед императором и Римом.

«Применяй без жалости», – продолжал повторять голос в моей голове.

Остальные, тем временем, выражали одобрение предложенному плану, а Майориан с тревогой поглядывал на меня. Я молчал уже долгое время, глядя в пустоту перед собой.

«Применяй без жалости».

Я оглядел присутствующих, перевёл взгляд на Рицимера и посмотрел ему в глаза. Внешне он сохранял полное спокойствие, словно взвешивая варианты приговора – насколько глухой окажется провинция, куда его сошлют, а может, даже обойдётся нестрогим заточением в Риме. В любом случае, он был полон решимости снова вернуться в политику и всё-таки, добиться власти, что явно читалась в его взгляде.

Поднявшись с места, я огласил приговор.

– За действия, направленные против граждан и интересов Рима, а также против законно избранного правителя, своей императорской властью я приговариваю Флавия Рицимера к смертной казни. Приговор привести в исполнение немедленно.

ГЛАВА VI. ПЕРВЫЙ ГОД ИМПЕРАТОРСТВА

Я

ещё раз с удовлетворением убедился в том, что мои легионеры соблюдают железную дисциплину, и не колеблются при выполнении приказов своего императора. Сенаторы, потрясённые столь неожиданным для них решением, замерли на своих местах. Сам Рицимер, похоже, ещё до конца не осознал, что всё для него кончено, и по инерции сохранял независимый вид, а опцион Луций Антоний уже отдал короткий приказ, и трое стражников увели бывшего полководца из зала Сената.

Опцион лишь бросил на меня быстрый взгляд, как бы спрашивая подтверждения, и я, твёрдо глядя ему в глаза, слегка кивнул, тем самым утверждая приговор.

У сенаторов прошёл первый шок, и зал взорвался гулом возмущённых голосов. Члены сената повскакивали с мест, размахивали руками, кричали. Ко мне подошёл тот самый розовощёкий Валериан Красс, и, гневно сопя и брызжа слюной, потребовал отменить приговор.

Я обвёл взглядом беснующуюся толпу сенаторов, и поднял руку, призывая к тишине. Однако это не возымело никакого действия, и шум продолжался. И тогда я, набрав воздуха в лёгкие, рявкнул во всю мощь своего голоса:

– А ну, молчать! Молчать, я сказал!!!

От неожиданности на секунду установилась тишина, во время которой умница Луций отдал короткий приказ, и оставшиеся в зале легионеры выстроились у стены, демонстративно лязгнув мечами о ножны и перекрывая выход из зала.

– Вы хотели мне что-то сказать, сенатор Красс? – вежливо поинтересовался я у толстяка.

– Да, хотел! – несмотря на свою внешность рыхлого увальня, Красс трусом не был, и говорил твёрдо. – Я требую отмены приказа о казни Рицимера! Как он был прав, обвиняя вас в деспотизме! Вы хотите получить единоличную власть, уничтожить всех своих соперников, растоптать завоевания демократии и установить жёсткую диктатуру…

– Хватит, – я сказал это тихо, но очень твёрдо, – хватит заниматься словоблудием, сенатор! Вы, и вам подобные, прикрываясь идеалами демократии, хотите всеми силами избавиться от меня, как неудобного, непонятного, странного императора. Вам плевать на Рим, на его народ, на гибнущую империю! Вы хотели защитить своего парня – бравого Рицимера, который, отсидевшись в глухой провинции несколько лет, вновь бы вылез на политическую арену Рима и опять пошёл против меня. Чтобы в результате вы остались при своих привилегиях, доходах, умных, напыщенных речах и осознании своей непомерно раздутой значительности! Так вот, господа сенаторы, оставьте ваши мечты! Я пришёл сюда не для того, чтобы тешить личные амбиции, а для возрождения Империи. И если этому будет мешать ваша хвалёная демократия, то я упраздню её. Если нужна будет суровая диктатура, я установлю её. У меня достаточно сил и средств, чтобы добиться своей цели. Те из вас, кто готов заниматься возрождением Рима и принимает моё правление, как есть – добро пожаловать в наши ряды. Тех же, кто будет мне мешать и тянуть империю назад, я постараюсь убедить не делать этого. Но если что, смогу быть беспощадным, как вы, надеюсь, смогли убедиться…

В полной тишине я развернулся к выходу и покинул зал Сената.

* * *

– Наверное, тебе тоже не по душе пришлось моё решение? – мы с Майорианом остались наедине, в дальней комнате.

– Не могу сказать, что я с восторгом одобряю его, император, – после паузы ответил пропретор, – Флавий раньше был моим другом, мы оба ученики славного Аэция. Но последнее время он стал другим. Более жёстким, более самоуверенным, более упрямым…

– Я понимаю тебя, – вздохнул я, – поверь, мне очень нелегко было принять это решение. Рицимер не был прямым врагом Рима, он по-своему желал Империи добра, хотел видеть Рим сильным и независимым. Но при одном условии – своём полном контроле над императором и сенатом! Он был умён и проницателен, понимал многие неочевидные вещи, но не видел того, что губит, а не возрождает Империю… Мне жаль его, но иначе поступить было нельзя…