Пробуждение мёртвых богов 2
Шрифт:
– Хреновая перспектива, – покачал головой Гней, – на таких условиях я договариваться не хочу. Но и фанатик с кинжалом под туникой – тоже так себе мыслишка…
В комнате повисла тягостная тишина – положение финансистов и впрямь было незавидное…
Теперь я смог немного передохнуть и заняться созидательной работой. Майориан приступил к формированию второго легиона, разбавив сарматов надёжными легионерами из старой гвардии, и офицерами, организовал обучение. Поставив дело на твёрдые рельсы, собрался обратно в Карфаген – сменить гарнизон, вернуть римских легионеров домой, обеспечить их новой экипировкой, производство которой
Убедившись, что Майориан отлично понимает задачу и сделает всё, как нужно, я занялся отправкой первой партии студентов в Александрию. Вскоре пришли очень хорошие вести из Константинополя. Император Маркиан поздравлял меня с победой в Карфагене и выражал надежду на скорое восстановление былого величия Римской Империи.
При этом он не указывал мой титул, как, впрочем, и свой, используя христианское обращение «брат мой», как бы уравнивания нас с ним, но и не подтверждая мой императорский статус. Я решил не форсировать события, и не поминать старое, ответил достаточно тёплым посланием, также делая акцент на христианском братстве.
В качестве проверки наших новых отношений, поделился с ним планами отправки студентов в Александрию, формально числившуюся под протекторатом Византии, и попросил содействия. Маркиан ответил согласием. Если так всё и будет развиваться, возможно, мир с Византией будет закреплён – не обязательно пока стремиться к единовластию – пусть империя останется в виде двух частей, Западной и Восточной, но частей дружественных, союзных и равноправных. Замечательно, если так получится!
Первую партию я решил отправлять немедленно, пусть даже в меньшем, чем хотелось бы, составе. Собрал десяток взрослых – толковых, творчески мыслящих, желающих поднять империю, будущих сенаторов и управленцев. Юношей выбрал числом побольше, самолично беседуя и отбирая лучших, с треском выгоняя пытавшихся примазаться сенаторских сынков.
У меня было громадное преимущество перед даже самыми опытными руководителями и военачальниками: невероятно развившаяся за полтора тысячелетия система экзаменов и оценок. Я составлял всевозможные таблицы и тесты, используя опыт бизнес-практик XXI века, формировал вопросы и задания, на основе этого делал выводы. Эта система, абсолютно незнакомая современным управленцам, давала поразительные результаты – вдруг некие юноши, теряясь на простых заданиях, привычных своему времени, неожиданно выдавали совершенно ошеломительные решения, иногда раздражавшие преподавателей, но служившие для меня настоящим бальзамом. Зачастую достаточно было двух-трёх примитивных тестов, чтобы понять, что парень обладает отличными данными.
Критерий отбора был единственным: живой ум, желание учиться и преданность Империи. Познакомился с другом Марка – Ремом. Очень боялся, что он окажется неспособным к обучению, и ему придётся отказать. Но высокий, худощавый юноша произвёл на меня самое благоприятное впечатление, и по результатам испытаний перед самим Майорианом уверенно стал вторым, после Марка. Да и центурион Фавст также отправлявшийся с юношами, дал ему самые лучшие рекомендации.
В качестве наставников и старших ехали несколько взрослых, которые должны были кроме обучения заниматься коммуникацией с местными властями, организацией быта, а также следить за моральным духом студентов, не позволять им расслабляться, лениться, и интересоваться ненужными, вредными
Отправив первую партию студентов, в том числе и Марка в Александрию, я решил исполнить свою давнюю мечту – поехать на Сардинию, которую раньше готовил, как свою вотчину, своё маленькое царство. Собственно, мечта была гораздо обширнее: мне очень хотелось посетить Олисипо, откуда начался мой путь в Римской Империи, зайти в приютивший меня монастырь, на рыночную площадь, где я познакомился с самыми близкими людьми – женой Мариной и другом Кастулом. Навестить имение в Западной Аттике, как оно там?
Впрочем, я понимал, что вряд ли мне удастся при моём нынешнем статусе совершить такое путешествие, во всяком случае, в обозримом будущем, ведь пока Олисипо был плотно захвачен свевами, поэтому ограничился тем, что было реально – Сардинией. Тем более что там меня ждали не только личные, но и государственные дела.
Мы приехали с Мариной, маленьким Валерием, кучей слуг и нянек, верным Луцием Антонием, ставшим после отъезда Меркурия Фавста центурионом, и его легионерами – моей личной охраной.
Прежде всего, я встретился с Агриппой Ассинием, на которого возложил тогда управление провинцией. Мы побеседовали очень душевно и в то же время плодотворно. Не сказать, чтоб при Ассинии провинция стала развиваться семимильными шагами, но все достижения, которые я оставил, новый ректор бережно сохранил, укрепил и продолжил развивать.
Он не пускался в авантюры, не рисковал, не увлекался новыми проектами, но то, что хорошо работало, не трогал. В учётных книгах царил образцовый порядок, воровства, судя по всему, практически не было, налоги платились исправно. Немного поколебавшись, я всё же утвердил Агриппу ректором на постоянной основе. Прежняя мысль сохранить Сардинию как свою вотчину для отступления в случае чего, скорее всего потеряла смысл: если я полечу с трона, то упаду очень больно, и никто не даст мне счастья приземлиться в собственной провинции. А если благополучно царствовать и далее, то подобный «запасной аэродром» просто не нужен.
Следующий мой визит был к супругам Гао – Чжимину и Мэйлинь. Они по-прежнему обитали в том самом домике, который я выделил для них в своё время, им также прислуживала старая Агафья. Всё также Чжимин упорно не желал учиться языку и говорил только по-китайски, и всё также хрупкая кукольная Мэйлинь вела все переговоры – она изъяснялась теперь почти безукоризненно не только по-гречески, но и по-латыни.
Однако теперь зачастую у неё на руках помещался крохотный младенчик. Малыш постарше ковылял рядом, радостно гугукая по-китайски и улыбаясь. Я совершенно не помнил, когда он родился, и даже, когда мама Гао ходила беременная, хотя это всё происходило до моего отъезда в Рим, даже на совещании, где мы обсуждали нападение на Рим, Мэйлинь вроде присутствовала… Или китайцы так здорово маскировались, или мне просто было не до них…
Ещё из новшеств я заметил в самом дальнем конце двора крохотный, метра три квадратных, садик с какими-то вьющимися растениями и цветами, тщательно огороженный каменной стеной с узенькой калиткой. Как объяснила Мэйлинь, это личная вотчина Чжимина – он ежедневно уходит туда хотя бы на полчаса – посидеть в тишине, полюбоваться своими цветами, почитать стихи древних китайских поэтов, поразмышлять о бренности бытия.
В эти минуты никто не смел нарушать его уединение, даже Мэйлинь или дети. Зато благодаря этим медитациям глава семьи Гао в остальное время сохранял спокойствие духа, невозмутимость и добродушие.