Пробуждение Посейдона
Шрифт:
– Ничего хорошего из этого не выйдет.
– Тогда попробуй отговорить его от этого.
– Шансов на это немного, Мпоси подобен астероиду - как только он ложится на курс, сделать уже мало что можно.
– Если бы только мы могли поменять Ру на Мпоси, обе наши проблемы были бы решены. Кстати, как обстоят дела с Ру?
Гома изучала лицо своей матери, отыскивая подсказки относительно намерения, стоящего за этим вопросом. В последнее время на нем появилось много новых линий, усложняющих поиск.
– Ничего не изменилось. Я бы сказала тебе, если бы что-то случилось.
– Но вы все еще разговариваете друг с другом?
– Мы коллеги. Мы работаем над одним и тем же проектом. Было бы трудно не заговорить.
– Я имею в виду, как жена с супругом.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала - что между нами все хорошо?
– Начнем с того, что все выглядело так, как будто так оно и было. Ты сказала, что Ру принял твое решение.
– Может, сначала так и было.
– Так что же изменилось?
Гома склонилась над своим чаем. На секунду она подумала о том, чтобы допить его залпом и выбежать вон. Ее мать попросила - нет, потребовала - этой встречи. Это произошло в неподходящее время, и Гома изо всех сил пыталась изменить свои планы, чтобы приспособиться к этому. Она предположила, что у Ндеге на уме было что-то более важное, чем сыпать соль на недавние раны.
– Ру просто обманывал себя, вот и все. Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
– Я бы предпочла, чтобы мы поговорили о Ру.
Осознав, что сейчас она слишком увлеклась разговором, чтобы изящно отступить, Гома сказала: - Когда был шанс, что экспедиция не получит одобрения, Ру подумал, что сможет постепенно отговорить меня от этого, или надеялся, что я в конце концов сдамся. Но все идет своим чередом, и я не передумала.
– Это моя вина - я должна была быть более стойкой, не позволить вам с Мпоси отговорить меня от экспедиции.
– Ты ни в чем не виновата. Лететь тебе всегда было плохой идеей. Я твоя дочь - почему бы мне не встать на твое место? Я даже прошла медицинское обследование - я в такой же форме, как и любой кандидат на спячку. Ты бы никогда не прошла первое испытание. Если бы ты потерпела неудачу - а ты бы потерпела, - мы были бы именно там, где находимся сейчас, и я заняла бы твое место.
– Я просто хочу, чтобы что-нибудь убедило его.
– Сейчас не имеет значения, что решит Ру. Ты же знаешь, до чего он себя довел. Его нервная система разрушена - он слишком долго пренебрегал лекарствами, и теперь нужно залатать повреждения. Он не проходил официального тестирования, но я предполагаю, что он не получил бы согласия на спячку. Это будет достаточно тяжело для Мпоси.
– Чику и Ной не один раз заставляли нас ложиться в спячку на борту "Занзибара", - сказала Ндеге.
– Это было тяжело. Я не буду лгать. Как будто умираешь, возвращаясь к жизни каждый раз. Ты никогда к этому не привыкнешь. Но все равно было бы хорошо, если бы вы с Ру пришли к какому-то взаимопониманию, чтобы вы могли, по крайней мере, снова стать друзьями. Мне невыносима мысль о том, что ты расстанешься с таким расстоянием между вами.
– Не думаю, что с Ру можно что-то сделать, точно так же, как ты не можешь повернуть вспять Мпоси.
– Надеюсь, что ни у кого из нас все не так безнадежно.
– Я не могу говорить за вас с Мпоси, но мы с Ру прошли все точки примирения. Мы сказали все, привели все доводы. Ни у кого из нас ничего не осталось. Рано или поздно - конечно, до того, как я уеду, - нам придется поговорить об официальном оформлении нашего расставания.
Ндеге выглядела ошеломленной, как будто никогда не предвидела такого развития событий.
– Развод?
– Добрее к нам обоим, - ответила Гома, непринужденно пожав плечами, от чего у нее все еще разрывалось внутри.
– Ру может вернуться к своей жизни на Крусибле. Однажды он, возможно, даже сможет простить меня.
– Тут нечего прощать.
– Ты бы так сказала.
– Ты моя дочь, и мне позволено думать о тебе только самое лучшее. Ты всегда будешь в моих мыслях, Гома, даже когда корабль покинет нас - даже когда ты будешь слишком далеко для связи.
– Я не хочу думать о том дне.
– Это не помешает ему наступить.
– Ндеге вздохнула.
– Имея это в виду, есть еще кое-что, о чем я хотела бы с тобой поговорить.
– Что-то еще, кроме Ру?
– Да, и мне бы не хотелось, чтобы ты так радовалась этому факту.
– Без предупреждения Ндеге отодвинула свой стул, встала из-за стола и подошла к одному из книжных шкафов.
– Это деликатная вещь, и из-за нее у нас обоих могут быть неприятности, так что пока тебе лучше держать это в секрете от моего брата. Я когда-нибудь говорила с тобой о Травертине?
Гома неопределенно кивнула.
– Какой-то твой старый друг.
– Гораздо больше, чем это. Верный союзник моей матери на голокорабле. Тогда он был моим верным другом, после того как умер твой отец и мир решил, что меня нужно сжечь. Помимо Мпоси, Травертин был одним из немногих людей, которые все еще уделяли мне время. Я никогда не смогу отплатить ему за ту любовь и преданность, которые он мне выказал.
Гома видела публичные изображения Травертина в правительственных залах Намбозе и Гочана. Раздражительный и строгий, с суровым выражением лица, которое она помнила по тем фотографиям, и сейчас ей было трудно соотнести это лицо с теплотой и дружелюбием.
– Какое отношение ко всему этому имеет Травертин?
– Он разделял мой интерес к Мандале - в конце концов, это была научная головоломка. Для него это было как запах кошачьей мяты для кота. Он помог мне разработать коммуникационный протокол - абажуры и осветительные приборы, которые мы использовали для проецирования света и темноты на стены. Мы собрали их вместе с солнечными панелями, зеркалами, материалом для куполов, листами сельскохозяйственной мембраны - всем, что только смогли достать и быстро установить на место. Все это было очень грубо, но сработало.