Пробуждение Посейдона
Шрифт:
– А они говорят, что я оптимист.
Свифт стоял у окна с высокой решеткой.
– Всегда существовал разлад в отношении того, как лучше всего бороться с экстремистами. Теперь, возможно, будет не так трудно привести убедительные доводы в пользу пресечения действий возвращенцев.
– Будь осторожен, чтобы кто-нибудь не привел столь же убедительных доводов в пользу того, чтобы прижать тебя.
– Я думал, это уже произошло.
Консоль издала негромкий раздражающий сигнал, указывающий на ожидание сохраненного сообщения. Кану догадался, что она издавала этот звон уже некоторое время.
– Возможно, это частное дипломатическое дело, Свифт. Ты не возражаешь насчет выхода из комнаты?
– Я был бы безмерно рад удовлетворить твою просьбу.
– И не пытайся подслушивать.
– Очень хорошо.
– Свифт сделал нетерпеливый жест рукой, направляясь к двери.
– Прошу тебя, ответь на свой драгоценный звонок.
Оставшись один, Кану встал перед консолью и использовал свои дипломатические полномочия, чтобы принять сообщение.
Над консолью появилось лицо. Кану потребовалась секунда или две, чтобы узнать в нем своего старого коллегу Евгения Корсакова. Посол Организации Орбитальных Наций довольно заметно изменился за три недели, прошедшие с момента теракта. Его волосы были выбриты наголо, возможно, в связи с экстренной операцией. Его лицо, грубоватое и изможденное в лучшие времена, теперь выглядело омерзительно осунувшимся.
Начала воспроизводиться запись.
– Позвольте мне от всей души поздравить вас с возвращением к жизни, Кану. Учитывая обстоятельства, это замечательно.
– Спасибо вам, Евгений.
– Воспроизведение приостановилось, как только обнаружилось намерение Кану заговорить. Это встраивало бы его ответ в поток слов Корсакова точно так же, как если бы двое мужчин разговаривали нормально, без помех в виде световых минут разделения и временной задержки.
– Но, боюсь, я должен умерить свои поздравления новостями, которые могут показаться вам менее чем приятными, - допустил Корсаков.
– Вы прекрасно знаете, что ваши отношения со Свифтом стали проблематичными. На эту ошибку в суждениях можно было закрывать глаза, по крайней мере до сих пор. Машины должны были передать вас медикам-людям, но вместо этого они решили вылечить вас сами. Хуже того, они пренебрегли тем, чтобы должным образом информировать нас о вашем состоянии.
– Уверен, что вы были очень обеспокоены.
– Я могу говорить только от имени своей делегации, Кану. Вы скомпрометированы. Я даже слышал, как говорили, что вы запятнаны - что больше нельзя положиться на вашу элементарную преданность человечеству. Я сам в это не верю - конечно, нет, - но важно более широкое восприятие. И из-за этих представлений я с сожалением сообщаю вам, что вы должны пересмотреть свою позицию посла. Мы добиваемся единогласного межгосударственного голосования за вашу замену ради сохранения доверия к посольству. Не думаю, что у нас будет слишком много проблем. Даже ваше собственное правительство стало относиться к вам как к стороннику мягкой линии.
Кану не был удивлен; он ожидал этого с того момента, как Корсаков начал говорить.
– Я подам в отставку, если этого потребует Организация Водных Наций или межправительственная группа экспертов, - заявил Кану.
– До тех пор я буду продолжать выполнять свои обязанности посла.
Пока его ответ был на пути к Корсакову, Кану позвал Свифта обратно в комнату.
– Прости, что отстранил тебя от этого.
– Прощен и забыт. Однако, судя по вашему поведению, новости были не из приятных?
– Не совсем. Это звонил Корсаков, чтобы сообщить мне, что проводится голосование за мое отстранение от должности посла. Нет никаких причин для того, чтобы это не прошло. Когда это произойдет, они отправят меня обратно на Землю.
– Это официально?
– Ничуть не меньше. Корсаков не позвонил бы, если бы не был уверен в исходе дела.
– Но твое собственное правительство защитит вас!
– До тех пор, пока не станет политически целесообразным заменить меня на кого-нибудь с более жестким отношением к вам подобным.
Между ними был стол и книга Далал. Кану почувствовал, как волна печали поднимается в нем подобно приливу. Они расходились во мнениях по многим вопросам, но он был уверен, что Далал вступилась бы за него.
– Мы поставили тебя в такое неприятное положение, Кану.
– Это не твоя вина. И дело не в вас - дело в невежестве и страхе.
– Неужели возвращение на Землю будет таким уж плохим? Там, должно быть, очень много людей, которые оценили бы твой дипломатический опыт.
– Думаю, что мог бы вернуть книгу Гаруди ее семье. Кроме того, это зависит от того, насколько меня считают "испорченным".
Свифт посмотрел вниз.
– О боже.
– Тебе не о чем беспокоиться. Я легко приспосабливаюсь. Я найду, чем себя занять.
Робот торжественно кивнул.
– В этом у меня нет никаких сомнений.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Гома проходила очередное медицинское обследование у врача экспедиции, доктора Сатурнина Нхамеджо, когда поступил звонок от Ру. Он должен был покинуть Гочан и как можно скорее вернуться в заповедник. Гома принесла свои извинения мягкому, сговорчивому Нхамеджо и вскоре была уже на пути обратно к слонам. Год назад она бы воспользовалась самолетом, но ее роль в экспедиции принесла ряд новых преимуществ, главным из которых была возможность в кратчайшие сроки нанять правительственный флаер. Она взяла маленькую машинку в форме жука из Гочана, ориентируясь по Мандале, чтобы избежать плохой погодной системы. Когда Гома прибыла на объект, Томас объяснил, что Ру уже ушел к стаду Альфа.
– Все так плохо?
– спросила она.
– Я думаю, хуже. Тебе лучше здесь не задерживаться. Возьми коляску - она уже загружена на весь день.
Гома выбежала обратно в жару и влажность. Она изо всех сил гнала электромобиль, едва не опрокидывая его на поворотах, из-под колес поднималась пыль, когда она мчалась прочь от комплекса. Ей потребовалось всего двадцать минут, чтобы добраться до стада Альфа. Она замедлила темп, а затем остановилась, осматривая сцену с небольшого возвышения. Судя по расположению слонов, было очевидно, что что-то не так. Они были обращены внутрь, словно зрители перед каким-то центральным зрелищем. Гома оставила свою коляску и прошла оставшееся расстояние пешком, по пути обойдя машину Ру. Они были так глубоко поглощены в свои мысли, что она почти догнала их, прежде чем кто-либо из слонов соизволил заметить ее присутствие.
Гома остановилась, чтобы позволить молодым матерям и слонятам принять ее появление. Слоненок потерся о нее с шумным пренебрежением, но старшие слоны не разделяли его восторга. Они издавали низкое, взволнованное урчание, часто касаясь друг друга хоботами, как будто члены стада постоянно искали утешения.
Гома оглядела знакомые формы, отмечая размер тела, уродство бивней, форму ушей.
Она осторожно двигалась между взрослыми, сознавая их размеры и приподнятое настроение. Она редко становилась объектом агрессии слонов. Однако в их нынешнем состоянии не потребовалось бы большой провокации, чтобы вызвать резкую реакцию. Она была маленькой, а они большими, и ничто во вселенной не изменило бы этой фундаментальной асимметрии в их отношениях. Они могли раздавить ее между вдохами.