Пробуждение Посейдона
Шрифт:
– Спасибо вам, - сказал Кану, не в силах удержаться от поклона собравшимся доброжелателям.
– Хорошо быть дома, хорошо быть среди друзей.
– Ты останешься с нами?
– крикнула из воды одна из женщин моря.
– Только ненадолго, Гванда.
– До его назначения послом они работали во многих одних и тех же административных областях.
– Мне есть чем заняться вдали от аквалогий.
Теперь, когда он вернулся, он испытывал глубокое чувство сопричастности, связи с морем и его грузом живых существ - со всем в великой соленой цепи бытия, от русалок до планктона.
Но он знал, что не может позволить себе оставаться здесь надолго, если не хочет, чтобы его вернули к прежней жизни. Не то чтобы перспектива была непривлекательной - отнюдь нет. Но даже при том, что он не мог до конца сформулировать причины, Кану испытывал глубокое чувство, что он должен двигаться дальше, занимаясь делами, которые еще не были завершены. Что это было за дело, что оно за собой повлекло, он не мог точно сказать. Но ничего не добьешься, поддавшись соблазнам морского народа.
– Не хочешь поплавать с нами?
– спросила Гванда.
– Мы можем отвезти тебя к Вуге. Я думаю, это скоро будет сделано.
– Кажется, я помню, как плавать, - сказал Кану. А потом улыбнулся, потому что понял, что это прозвучало как сарказм.
– Нет, искренне. Мне кажется, я помню. Но прошло много времени - пожалуйста, будь нежна со мной.
Он оставил свою одежду в аэролете и присоединился к другим плавательным предметам в воде. На мгновение он почувствовал на себе их взгляды. У них не было особого интереса к его наготе - мало на ком из них было надето что-либо, кроме нескольких знаков отличия и власти, сбруи и плавательных принадлежностей, - но они наверняка слышали о его травмах на Марсе, если не о деталях.
– Машины хорошо поработали надо мной, - сказал он, обезоруживая их любопытство.
– Подозреваю, что они могли бы вообще избежать шрамов, но они оставили мне несколько в качестве напоминания о том, что я пережил - не как жестокость, а чтобы помочь мне психологически адаптироваться. Учитывая, что у них было на удивление мало опыта обращения с человеческими телами, я не думаю, что они справились слишком плохо, не так ли?
– Мы слышали, что ты умер, - сказал Тизнит, весь в бакенбардах и маслянисто-белом меху.
– На меня упал космический корабль. Это испортило бы настроение любому человеку.
К тому времени, как прибыл Кану, Вуга закончил свою работу. Они встретились в частной плавательной камере - башенке в форме пузыря высоко в верхней части морского берега.
– Судя по уликам, они очень хорошо собрали тебя воедино. Ни у кого на Земле больше нет таких хирургических способностей, ты понимаешь? Даже у нас. Если бы ты получил подобную травму здесь, мы бы уже скормили тебя рыбам.
– Полагаю, это делает меня их должником.
– Так вот как ты себя чувствуешь - в долгу?
– По большей части, я просто благодарен за то, что остался жив. В более циничные моменты я говорю себе, что роботы тоже неплохо справились с этим. Они взялись за человеческую тему - разобрали меня на части, как паззл, и снова собрали воедино. Мы пытались помешать им наложить лапы на трупы, а я дал им один бесплатно!
Вуга внимательно оглядел его.
– Проблема, Кану, в том, что ты не прирожденный циник. Ты не особенно хорошо переносишь горечь или недоверие.
– Возможно, я меняюсь.
– Никто не мог бы винить тебя после того, что ты пережил. Что касается меня, то я рад, что роботы совершили одно доброе дело, независимо от их более глубоких мотивов. Ты был в курсе новостей с тех пор, как покинул посольство? На Марсе неспокойно - ваши бывшие друзья ведут себя вызывающе. Сторонники жесткой линии Консолидации хотят решительного ответа, и, честно говоря, я их не виню. Бесполезно просто сбивать машины, когда они пытаются выйти в космос.
Кану улыбнулся, хотя и почувствовал кислинку в животе.
– Итак, теперь мы одобряем политику Консолидации, не так ли? Здесь изменилось больше, чем я предполагал.
– Наша позиция против роботов так же стара, как и само движение, Кану - мне не нужно напоминать тебе об этом.
После теплого приема ему меньше всего хотелось спорить с Вугой.
– Линь Вэй нашла бы их изумительными. Она бы хотела обнять их, разделить с ними будущее.
– Поздновато для несбыточных мечтаний. У нас был шанс, но мы его упустили. Настали времена после Механизма, Кану - мы используем лучшее из того, что у нас есть, и печально бродим по руинам того, что когда-то могло быть.
– Но через мгновение Вуга добавил: - Я знаю - мы все должны стараться быть позитивными. Здесь всегда найдется место для тебя. Те изменения, которые ты отменил, - это тривиальный вопрос, чтобы восстановить их. Ты должен присоединиться к нам, полностью окунуться в океан. Оставь все эти марсианские дела позади, как дурной сон.
– Я бы хотел, чтобы все так и было, - сказал Кану.
– Мы можем что-нибудь сделать для тебя за это время?
– Я подумал, что мог бы заглянуть к Левиафану, если вас это не слишком затруднит.
– Затруднит? Нет, вовсе нет.
– Но голос Вуги звучал неуверенно.
– Что это?
– спросил я.
– Ничего. Я все устрою. Он будет очень рад снова тебя увидеть.
Логово великого кракена находилось в глубоких водах Индийского океана, примерно в тысяче километров к югу от побережья. Они отправились в путь на серповидном летательном аппарате, флаере Панов, почти таком же старом, как аэролет, который привез Кану из Мирбата, но больше и быстрее.
Вуга и дюжина других высокопоставленных персон пришли прокатиться, и все отлично провели время. Они провели в океане так много своей жизни, что им было в новинку видеть его сверху, снаружи, и все метались от окна к окну, вытаращив глаза на какую-то чрезвычайно тонкую границу цвета и течения. Однажды они миновали плотно закрученный клубок рыб, вращающихся по спирали вокруг какого-то невидимого гравитационного фокуса, как звезды в центре галактики. Было трудно не воспринимать косяк как единую живую единицу, целеустремленную и организованную, обманывающую местные градиенты энтропии. Кану ощутил дрожь чуждого восприятия, как будто он тоже на мгновение увидел органическую жизнь извне, во всей ее чудесной странности.