Пробуждение Посейдона
Шрифт:
– Мы действительно любим наши семейные секреты.
– Или наши небылицы.
– Если бы это была выдумка, в ней бы не говорилось, как разговаривать с Мандалой.
– Ндеге снова постучала по тетрадкам.
– Мне потребовались годы, чтобы установить эту связь, увидеть связи между двумя лингвистическими структурами. Однако, как только я это сделала, это было все равно что получить ключ. Мне удалось открыть огромные массивы надписей на Мандале. Я поняла, что надписи были своего рода интерфейсом управления, приглашением начать заставлять Мандалу работать на
– И все закончилось хорошо, не так ли?
– спросила Гома, зная, что ее мать не примет ее сарказм близко к сердцу.
– Признай, что у меня были свои озарения, - сказала Ндеге со снисходительной улыбкой.
– Я поняла, что наскальные рисунки были прародительской формой надписей на Мандале - что тот, кто или что бы ни оставило эти царапины на Фобосе, был там за долгое-долгое время до того, как появилась Мандала.
– Ндеге подвинула все блокноты на ту сторону стола, где сидела ее дочь.
– Это ты тоже возьмешь с собой.
Гома посмотрела на книжки. Даже со слонами они составляли лишь ничтожную долю от ее разрешенного багажа. Ей ничего не стоило бы взять их на корабль, ничего, кроме гордости.
– Я биолог, - медленно произнесла она, как будто ее мать могла каким-то образом забыть эту важную деталь.
– Я знаю слонов, нервную систему, когнитивные тесты. Я ничего не знаю ни о физике, ни о системах инопланетного языка.
– Мы сделаны из одного теста, Гома. Если я могла разобраться в этих связях, то не ожидала бы меньшего от своей дочери.
– У тебя ведь есть копии, не так ли?
– Я уничтожила их незадолго до того, как меня задержали. Подумала, что так будет безопаснее.
– Тогда я не могу их взять!
– Они мне совершенно ни к чему, по крайней мере сейчас, поэтому я бы предпочла, чтобы они были на твоем попечении. Даже если они окажутся на другом конце галактики.
Гома почувствовала облегчение в своей матери, облегчение от свалившегося бремени. Она начала задаваться вопросом, как долго это крутилось в голове Ндеге, эта история с тетрадками.
– Я не могу пойти с тобой и Мпоси - это решено, - но было бы неплохо получить кое-какие ответы. Тебе просто придется быть моими глазами и ушами. Будь на высоте положения. Рычи, как львица. Будь Экинья, как сама Сенге Донгма.
У двери, держа в руках блокноты и двух слоников, Гома сказала: - Однажды они поймут, что были неправы. Ты никогда этого не заслуживала.
– Немногие из нас получают то, чего заслуживают, - сказала Ндеге, - но мы извлекаем максимум пользы из того, что нам дают.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Кану не спешил в Мадрас; в равной степени он знал, что не сможет приспособиться к ритмам своей новой жизни, пока не выполнит свои обязательства перед семьей Гаруди Далал.
Его портом въезда была Шри-Ланка, ближайший к вакуумной башне в Индийском океане массив суши. Из Коломбо он отправился на скоростном поезде вверх по западной части Шри-Ланки, пройдя под заливом Маннар и направляясь к восточному побережью Индии. По пути в Мадрас поезд вынырнул в жестком серебристом сиянии затянутого тучами неба, проносясь через вереницу умеренно богатых прибрежных поселений: Куддалор, Пудучерри, Ченгалпатту, каждый из которых представляет собой размытое пятно белых зданий, пагод, куполов и башен, окруженных сине-зеленым потоком моря и джунглей.
В Мадрасе солнце было жарким, неумолимым и неприлично большим на небе.
– Вы, наверное, читали официальные отчеты, - сказал Кану, когда они сидели за металлическим столом в саду за домом Далалов, окруженные деревьями и птицами.
– В каком-то смысле я был там. Я могу сказать вам, что Гаруди действовала храбро и что ее смерть была практически мгновенной. Для меня было честью познакомиться с ней.
– Эти террористы, - сказал отец Далал, наливая свежий чай в их чашки.
Кану ощущал их горе как невидимое, молчаливое присутствие за садовым столом, признанное, но незваное. Он предположил, что сейчас, через шесть недель, прошедших с момента инцидента, самая острая боль уже прошла, но впереди у них были еще месяцы и годы тихой боли.
– Вы представляли разные интересы, - сказала мать Далал, предлагая Кану блюдо с сушеными и подслащенными фруктами.
– Да, но мы всегда уважали друг друга. Кроме того, мы оба были с Земли. У нас было гораздо больше общего, чем того, что нас разделяло.
– Мне жаль слышать, что вы потеряли свой пост посла, - сказал мистер Далал.
– Привлечь новую кровь - это было правильно. Мариус - очень надежная пара рук.
– Гаруди писала нам, когда могла, - сказала миссис Далал.
– Она была высокого мнения о вас, мистер Экинья.
– Кану, пожалуйста.
– Она бы не сочла справедливым, чтобы вас считали... Какое слово они используют?
– спросил мистер Далал.
– Ему не нужно это слышать, - сказала миссис Далал.
Кану рассмеялся, преодолевая неловкость.
– Испорченный. Все в порядке - я это уже слышал.
– Не думаю, что сейчас время для идеалистов, - сказала миссис Далал.
– Нет, - печально сказал Кану.
– Я тоже так не думаю.
Они спросили Кану, что с ним произошло после террористического инцидента. Он рассказал им, как машины вылечили его, продержав на своем попечении двадцать два дня, прежде чем отпустить в посольство.
– Потом мне сказали, что в моих услугах больше не нуждаются. Вскоре после этого прибыл шаттл, чтобы забрать меня.
– И вы прилетели прямо на Землю?
– спросил мистер Далал.
– Нет, сначала были кое-какие административные формальности. Меня подвергли самому тщательному медицинскому обследованию, какое только можно себе представить, на случай, если роботы что-то внедрили в меня, пока я был под наркозом.
– Кану откусил кусочек от одного из сухофруктов. Над головой на послеполуденном ветру шелестели стебли растений. Он был рад оказаться в тени. Здесь солнечный свет падал на поверхности предметов с жесткой, вопрошающей яркостью.
– Однако мне пришлось их разочаровать. Кроме нескольких шрамов, роботы не оставили о себе никаких следов.